За такую ересь Стирос в свое время отправил в Пустыню на съедение червям не одного человека. Выражение его лица, а оно по просьбе Тамалейн было записано очень тщательно, ясно говорило, что раньше подобные мысли зарождались на самом дне ракийского общества среди его отбросов. Но что происходит теперь! По милости Туэка он, Стирос, стоит, словно мальчишка, перед этой соплячкой и воспринимает ересь, как благовест Божественной истины.

Просматривая запись, Тамалейн решила, что блюдо, пожалуй, скоро будет готово — по крайней мере вода в горшке уже кипит вовсю. Именно так она и написала в своем донесении Капитулу Общины. Стироса обуревают сомнения, сомнения во всем, кроме того, что население начало боготворить Шиану. Шпионы из окружения Туэка доносили, что он усомнился в мудрости своего решения об устранении историка и стилиста Дорминда.

— Имел ли Дорминд право сомневаться в ней? — то и дело спрашивал Туэк у своего окружения.

— Ни в коем случае! — в один голос кричали льстецы из свиты.

Да и что еще могли они сказать? Верховный Жрец не мог допустить ошибку в столь важном вопросе. Бог не попустит этому. Однако совершенно очевидно, что это Шиана сбила его с толку. Решения многих предыдущих Верховных Жрецов были преданы полному забвению, требовался пересмотр и новое толкование догм.

Стирос не отставал от Туэка:

— Что мы в действительности о ней знаем?

В распоряжении Тамалейн был полный отчет обо всех таких столкновениях. Вот съемки совсем недавнего спора. Апартаменты Туэка. Собеседники вдвоем (точнее, они так думают) разговаривают, удобно расположившись в креслах-собаках при неярком свете единственного плавающего светильника, подвешенного невысоко над их головами.

— Возможно, мы провели негодный тест, когда в первый раз оставили ее в Пустыне с тампером, — заговорил Стирос.

Это было очень хитрое высказывание. Туэк не обладал изощренным умом.

— Негодный тест? Что, собственно говоря, ты имеешь в виду?

— Бог может пожелать, чтобы мы провели и другие испытания.

— Ты же видел ее своими глазами! Она множество раз общалась в Пустыне с Богом.

— В этом-то все и дело, — Стирос ухватился за новую возможность. Туэк дал именно такой ответ, на который рассчитывал старик. — Если она способна разговаривать с Богом, оставаясь при этом целой и невредимой, то, возможно, она может научить этому и других.

— Ты же знаешь, как она сердится, когда мы предлагаем ей сделать это.

— Может быть, мы подходим к проблеме не с тех позиций?

— Стирос, но что, если девочка права? Мы служим Разделенному Богу. Я много и серьезно размышлял над этим. Почему Бог разделился? Это последнее испытание Бога?

По выражению лица Стироса стало ясно, что именно такой гимнастики ума его клика боится больше всего. Он попытался увести Верховного с опасной дороги, но Туэк твердо решил увязнуть в дебрях метафизики.

— Последнее испытание, — настаивал на своем Туэк, — заключается в том, чтобы увидеть зло в добре и добро в зле.

На лице Стироса отразился неописуемый ужас. Туэк был Верховным Помазанником Божьим. Ни один священник не имел права сомневаться в сказанном им. Если Туэк вздумает публично выступить с подобными идеями, то будут потрясены самые основы веры и власть священства! Ясно, что Стирос спрашивает себя, не настало ли время удалить Верховного Священника.

— Я же никогда не смел даже предполагать, что мне придется обсуждать столь глубокие идеи с моим Верховным Священником, — сказал Стирос. — Но, вероятно, я могу сделать кое-какие предложения, с помощью которых станет возможным разрешить многие сомнения.

— Делай свое предложение, — ответил Туэк.

— В одежду девочки можно вшить маленькое подслушивающее устройство и узнать, о чем она…

Ты полагаешь, что Бог не узнает, что мы это сделали?

— Такое никогда не приходило мне в голову!

— Я не прикажу отправить ее в Пустыню, — отрезал Туэк.

— Но если это будет ее собственное желание? — Стирос придал своему лицу самое располагающее выражение, на какое был способен. — Она много раз так поступала.

— В последнее время она не ходит в Пустыню. Кажется, ей больше не о чем советоваться с Богом.

— Но разве мы не имеем права просто сделать ей предложение? — спросил Стирос.

— Какое, например?

— Шиана, когда ты снова будешь говорить со своим Отцом? Не хочешь ли ты снова предстать перед Его лицом?

— Это не предложение, а подталкивание.

— Я лишь высказываю предположение.

— Я бы не сказал, что дитя Бога такая простушка! Она говорит с самим Богом, Стирос. Бог может сурово наказать нас за такие вольности.

— Но разве не Бог дал нам ее для изучения? — невинно поинтересовался Стирос.

Для Туэка такие речи были тем же, что и ересь Дорминда. Верховный злобно посмотрел на Стироса.

— Я хочу только сказать, что Бог хочет, чтобы мы чему-то научились у нее, — продолжал плести свою паутину Стирос.

Впрочем, Туэк и сам много раз повторял эти слова, не подозревая, что они звучат любопытным эхом слов Дорминда.

— Ее нельзя подталкивать к испытанию, — заявил Туэк.

— Да не допустят этого небеса! — возопил Стирос. — Я приму все меры предосторожности, я душу отдам за это. Все, что я узнаю от Священного Дитя, я тотчас доложу вам, Верховный.

Туэк, не говоря ни слова, кивнул. У него были свои способы удостовериться в том, что Стирос не лжет.

Подробный рапорт о готовящемся испытании был направлен в Капитул Преподобной Матерью Тамалейн и ее подчиненными.

«У Шианы очень задумчивый вид», — докладывала Тамалейн.

Для Преподобных Матерей на Ракисе и в Капитуле этот задумчивый вид допускал только одно толкование. Родители Шианы давно покинули этот мир, но вмешательство Стироса заставило девочку снова пережить тоску по дому. Она хранила мудрое молчание, но по ней было заметно, что в последнее время она часто вспоминает о деревне первопроходцев, где прошло ее детство. Несмотря на все страхи и опасности, это было, очевидно, самым счастливым временем в ее жизни. Она вспоминает смех, игры в песке, охоту на скорпионов, прячущихся в трещинах стен, аромат Пряности в дюнах Пустыни. Видя, что Шиана каждый раз посещает одно и то же место, Сестры сделали правильный вывод о том, что именно там находилась деревня, и поняли, что с ней случилось. Шиана часто рассматривала карту, висевшую на стене в кабинете Туэка.

Как и ожидала Тамалейн, в один прекрасный день Шиана стукнула пальцем по тому месту на карте, куда она неоднократно ездила.

— Отвезите меня туда, — приказала она служанке.

Тотчас был вызван орнитоптер.

Пока священники жадно слушали, что же происходит в орнитоптере, парящем над их головами, Шиана еще раз встретилась в песках со своей Немезидой. Тамалейн и ее советники, подключившись к аппаратуре священников, слушали так же жадно, как они.