«…В целях упорядочения и улучшения работы военной разведки

приказываю:

1. Выделить из состава Генерального штаба Красной армии Главное разведывательное управление, подчинив его Народному комиссару обороны…» [21]

«Естественно, ценность разведдонесений ГРУ определялась не их количеством, а содержанием. Информационные документы, подготовленные сотрудниками ГРУ в 1942 году, исчислялись десятками тысяч. Но не этот “ворох разведсведений” был важен для понимания значимости вклада военной разведки в разгром группировки германских войск под Сталинградом. Важно было содержание разведсведений и своевременность их получения.

Если фронтовая разведка, радиотехническая и дешифровальные службы ГРУ и авиационная разведка добывали сведения в основном о состоянии войск противника вдоль линии советско-германского фронта, о передвижениях войск и сосредоточении резервов живой силы и боевой техники немцев в оперативной глубине фронта, то сведения о стратегических замыслах вермахта добывала главным образом советская стратегическая агентурная разведка, которая была четвертым по счету, но скорее всего первым по значимости направлением в деятельности военной разведки накануне и в период Сталинградской битвы. Зарубежные резидентуры военной разведки в 1942 году действовали в Лондоне, Женеве, Париже, Вашингтоне, Токио, Стокгольме, Анкаре и столицах некоторых других государств». (Выделено мной. – В. М.) [22]

«Органы разведки, добывавшие сведения о противнике, в разное время войны возглавляли генерал-майор танковых войск А. П. Панфилов, генерал-лейтенант И. И. Ильичев и генерал-полковник Ф. Ф. Кузнецов. С каждым из них начальник Оперативного управления имел ежедневный личный контакт. А еще теснее мы контактировали с неутомимым Леонидом Васильевичем Оняновым и его группой. В их обязанность входили анализ и обработка всех данных о составе, действиях и намерениях немецко-фашистских войск. Сам он и подчиненные ему офицеры строго следили за правильностью отображения данных о противнике на оперативных картах. Через них же мы ставили задачи на разведку особо интересующих нас объектов противника…

Каждый день, примерно в 9:00 к начальнику Оперативного управления приходил генерал-лейтенант Онянов с обобщенными данными о противнике. В это же время из ВОСО[24] приносили график перевозок; по нему нетрудно было проследить, что на какой фронт подается и где в данный момент находится. Затем просматривались справки о состоянии резервов и начиналось редактирование утреннего боевого донесения…

В 10 часов донесение подписывалось, и начальник Оперативного управления был готов к докладу Верховному главнокомандующему.

На двух больших ярко освещенных наклонных столах раскладывались двухсоттысячные карты по каждому фронту и одна сводная миллионного масштаба, отображавшая положение на всех фронтах сразу. Тут же, что называется под рукой, находились три справки: о состоянии резервов всех видов, график перевозок и книга боевого состава действующей армии до полка с фамилиями командующих и командиров до дивизии включительно. Все остальные данные имелись на картах.

Оперативное управление было связано с Верховным главнокомандующим особым прямым телефоном. Когда-то такого телефона не было, и Сталин звонил по общему. Но случилось так, что однажды он не получил немедленного ответа – номер оказался занят. Через несколько минут начальник управления выслушал соответствующее внушение и получил приказание: “Сказать кому следует, чтобы поставили особый телефон”. Так у нас появился еще один аппарат со шнуром почти в 10 метров длиной; это было очень удобно при докладах обстановки по картам.

Между 10 и 11 часами, редко чуть позже, Верховный сам звонил к нам. Иногда здоровался, а чаще прямо спрашивал:

– Что нового?

Начальник Оперативного управления докладывал обстановку, переходя от стола к столу с телефонной трубкой у уха. Во всех случаях доклад начинался с фронта, где боевые действия носили наиболее напряженный характер, и, как правило, с самого острого участка. Обстановка излагалась последовательно, за каждый фронт в отдельности в произвольной форме…» [23]