Ранним утром, когда на небе появилась Каукаб-ас-Сабах – утренняя звезда, и когда сон наиболее крепок, их разбудил азан муаззинов[71]:

– Ты сказал то, что истинно и справедливо! Аллагу акбар! Аллагу акбар!.. Ашгаду алла илага иллаллаг! Ашгаду анна Мухаммада ррасулуллаг!..

Минарет находился совсем рядом, а пронзительный голос муаззина был таким противным, что Авар подхватился как ошпаренный. Быстро сотворив утреннюю молитву, они попили чаю и уже доедали халву, – угощение за счет Абдураззака, который за ночь почему-то проникся еще большим благорасположением к двум юношам, – как заревели карнаи[72], затем ударили большие барабаны и над базаром раздался единодушный вопль:

– Халиф!!! Халиф!!!

Не мешкая, юноши бросились к воротам, от которых начинался базар, называвшийся Сук ас-Сараем. К ним уже подходила процессия, которую предварило появление многочисленной дворцовой стражи. Стражники колотили длинными палками налево и направо, расчищая путь светлейшему халифу. Вскоре образовался широкий проход, по которому пошла группа придворных музыкантов с флейтами, карнаями, барабанами и бубнами. Музыка, которую они добывали из своих инструментов, обладала лишь одним достоинством – была чересчур громкой. Наверное, халифу заткнули уши воском, иначе он просто оглох бы.

За музыкантами следовала конная свита. Там было на что посмотреть! Разодетые в шелка и золото придворные блистали как павлины в брачный период, драгоценные камни, которыми были усыпаны парчовые халаты, испускали сияние, затмевающее утреннее солнце, попоны и седла коней были расшиты золотыми нитями, а каждый потрясающе красивый арабский жеребец стоил целое состояние.

За всадниками провели четырех слонов с высокими пышными султанами на головах, потом появились личные телохранители повелителя Багдада – суровые высокие воины-саклаби[73], увешанные с головы до ног превосходнейшим оружием. (Говорили, что они были издалекого северного племени рус, но точно никто не знал). Оружие не было украшено драгоценными каменьями, как у конной свиты, разве что самую малость, но тот, кто разбирается в таких делах, отдал бы последние деньги, чтобы заполучить себе булатный меч из хорасанской стали – один из тех, которыми были вооружены телохранители халифа. Ибо среди дамасского оружия изделия кузнецов Хорасана ценились выше всего.

Наконец появился и сам халиф ан-Насир лидиниллах Абу-ль-Аббас Ахмад ибн Хасан. Его несли в пышно разукрашенных носилках восемь нубийцев богатырской стати, одеянием которых были шкуры леопардов. Тяжелый златотканый балдахин отделял халифа от волнующихся подданных, словно крепостная стена. Мало кто знал, что изнутри к балдахину были привязаны прочные стальные щиты – дабы ни копье, ни стрела наемного убийцы не могли поразить повелителя Багдада. Кроме того, под халатом у него была поддета прочная кольчуга, а тюрбан, вместо тарбуша (ермолки), намотали на железный шлем. Да и телохранители были готовы в любой момент отбить нападение врагов халифа.

– Однако халиф Багдада очень смелый человек, – насмешливо сказал Хасан. – Но нет такой защиты, которую нельзя пробить или обойти.

Авар лишь улыбнулся в ответ. Личность халифа его мало волновала. Он не был тем человеком, которому шейх аль-Джабаль подписал смертный приговор. Их объект ехал позади носилок с повелителем Багдада в окружении стражи, которая считалась не менее искусной в своем деле, нежели телохранители халифа. Правда, стражники были местными, но все они принадлежали к племени вельможи, которого звали Абд аль-Кадир. Он заведовал тайной службой халифата, так называемым диваном кашф[74]. А придворный титул его был сахиб аль-кашф.

Чем этот вельможа так сильно досадил Старцу Горы, фидаины не знали. И не должны были знать – это не их дело. Главной задачей Авара и Хасана было убить Абд аль-Кадира и, вопреки всем сказкам о том, что фанатичные наемные убийцы шейха аль-Джабаля просто обязаны были умереть на месте преступления, притом с именем Старца Горы на устах, уйти из Багдада целыми и невредимыми.

Главная головная боль ас-Синана заключалась в том, что многие люди перестали верить в святость Старцев Горы. Шпионская сеть, поддержанию которой преемники Хасана ибн Саббаха не уделяли должного внимания, начала распадаться. Ассасины, жившие в других странах, во-первых, разочаровались в новом властелине Аламута и более не подчинялись ему, а во-вторых, начали работать в основном за деньги – трюки с гуриями и «райским садом» не могли работать вечно. Поэтому вербовка новых фидаинов стала очень сложным предприятием.

Что касается сирийского Масйафа, то туда все еще приходили молодые люди – в основном малограмотные (а то и вовсе безграмотные) дехкане, малопригодные для выполнения сложных заданий, которые требовали не только физической силы и сноровки, но и знаний, почерпнутых из книг. К тому же среди высших иерархов ассасинов начались трения, которые обычно заканчивались по законам Аламута: точный удар ножом – и проблема похоронена навсегда. После ибн Саббаха почти все его наследники пали жертвами заговоров. Только ас-Синан, возглавлявший сирийское направление, в отличие от Мохаммеда II, правившего в Аламуте, пока удерживал подчиненных своей железной дланью от внутренних интриг и кровавых разбирательств.

В связи со всеми этими проблемами образованные фидаины ценились на вес золота. Поэтому даи аль-кирбаль Хусейн требовал от них не только выполнить задание, часто очень сложное, но и вернуться в свой горный лагерь. Ведь в горах находились и другие крепости, где обучали будущих фидаинов. О них мало кто знал. Но только в лагере Хасана занимались самые лучшие и наиболее перспективные наемные убийцы.

Оказалось, что из Персии привезли дыни; их доставляли в Багдад в свинцовых ящиках, обложив льдом. Эта новость мигом облетела базар. Халиф прибыл на сук[75]ас-Сарай, старейший базар Багдада, чтобы лично выбрать себе несколько дынь, до которых был весьма охоч. Это дело он не доверял даже опытным придворным-дегустаторам, доставлявшим продукты на поварню дворца. Может, потому, что большая персидская дыня, если она прибывала целой и невредимой, стоила… семьсот серебряных дирхемов!

Впрочем, скорее всего халифу просто захотелось немного размяться и вспомнить молодость. В юные годы, будучи принцем, он старался подражать халифу Харуну ар-Рашиду – переодевался в одежду купца, торговца или простого горожанина и навещал Медный сук, находившийся на другом берегу Тигра. В те времена здесь работало более трехсот мастерских, объединенных в своего рода гильдию – со своими правилами, законами и традициями. Принц любил стук молотков, ему нравился запах припоев и грубые манеры ремесленников.