ценность в глазах тех, кто ею пользуется, – а раз так, то можно смело сказать, что речь идет не о потере истинной ценности, а лишь о перераспределении власти. Наконец, третья, самая значимая часть падения общего объема собственности, для Франции и Германии составляющая от одной трети до половины, а в Великобритании достигающая двух третей, объясняется ликвидацией сначала иностранных активов, а потом и государственных долгов[158]. В этом случае речь тоже больше идет не столько об уничтожении, сколько о перераспределении: на этом фоне после Второй мировой войны свободу обрели не только народы колонизованных стран, но и налогоплательщики.

График 24

Частная собственность в Европе в 1870–2020-х годах

Интерпретация. В период с 1870 по 1914 год объем частной собственности (недвижимость, профессиональные и финансовые активы, не обремененные долгами) в Западной Европе примерно равнялся национальному доходу за 6–8 лет. В 1914–1950-е годы этот показатель снизился и в 1950–1970-х годах составлял национальный доход за 2–3 года, потом вновь стал расти и в 2000–2020-х годах поднялся до национального дохода за 5–6 лет.

Источники и цепочки: см. piketty.pse.ens.fr/egalite

Эта ликвидация осуществлялась в два этапа: сначала активы либо уничтожались, либо обращались в государственный долг, а потом ликвидировался и он. Для полного понимания тех событий для начала следует вспомнить, что в начале XX века международные активы достигли невиданного в истории уровня, на который не вернулись и по сей день (см. График 25). В 1914 году чистые зарубежные активы британских собственников достигали национального дохода почти за два года (что составляло больше четверти от общего объема принадлежащего им имущества), а французских – национального дохода за полтора года (т. е. пятую часть их совокупных владений). Эти активы находились в колониальных империях (каучуковые плантации в Индокитае, лесоразработки в Конго), но также и на многочисленных территориях, которые хотя и не были колониями в строгом смысле этого слова, но состояли с Великобританией и Францией в отношениях, выстроенных по строго иерархическому принципу: здесь на ум приходят нефтяные месторождения в Османской империи и Персии, железные дороги, а также долговые обязательства России, Китая и Латинской Америки, как государственные, так и корпоративные. Об огромной доле колониальных и зарубежных активов красноречиво свидетельствуют наследственные архивы Парижа, особенно если изучать их на индивидуальном уровне. С 1872 по 1912 год доля иностранных активов в общем объеме наследств выросла с 6 % до 21 %, причем для крупных наследств этот показатель был еще выше[159].

График 25

Иностранные активы в исторической перспективе: франко-британский колониальный пик

Интерпретация. Чистые иностранные активы, то есть разница между иностранными активами жителей рассматриваемой страны (включая правительство) и активами, расположенными в самой этой стране и принадлежащими иностранцам, в 1914 году для Великобритании составляли 191 % от национального дохода, во Франции 125 %. В 2020 году чистые иностранные активы в Японии достигали 82 % от национального дохода, в Германии 61 %, в Китае 19 %.

Источники и цепочки: см. piketty.pse.ens.fr/egalite

Эти международные вложения приносили их владельцам приличный доход (прибыли, дивиденды, проценты, арендная плата, роялти): порядка 5 % дополнительно к национальному доходу во Франции (что эквивалентно всему объему промышленного производства в северных и восточных департаментах страны, самых экономически развитых) и 10 % в Великобритании[160]. К тому же именно они позволили двум ведущим колониальным державам мира в 1880–1914 годах практически без перерыва поддерживать торговый дефицит с остальными странами мира (в среднем на уровне 1–2 % от национального дохода): доходы от иностранных активов его с лихвой покрывали, одновременно с этим оставляя достаточно средств, чтобы накапливать новые богатства и продолжать владеть миром. По сути, темпы накопления иностранных активов Францией и Великобританией в 1880–1914 годах были столь высоки, что выдерживать их в долгосрочной перспективе не представлялось возможным по причинам как внутреннего, так и внешнего свойства. По сравнению с остальным миром это накопление шло с такой скоростью, что, если бы ситуация не менялась еще несколько десятилетий, могущественные европейские страны заполучили бы в собственность чуть ли не всю планету. Логика эксплуатации колоний и зарубежных активов зачастую сопровождалась насилием и жестокостью в виде плохо оплачиваемого, а то и принудительного труда, ужасных условий, дискриминации, а в более широком смысле полнейшего безразличия к человеческим страданиям, обусловленным этой эксплуатацией[161]. Это в огромной степени подогревало национально-освободительные движения и в конце концов привело к их победе, которую еще больше ускорили два общемировых конфликта.

В самой Европе масштаб финансовых потоков и извлекаемых прибылей ни для кого не был секретом, поэтому колониальные активы вызывали зависть и обуславливали все более жестокое соперничество[162]. У Германии, на рубеже XIX–XX веков ставшей ключевым в промышленном и демографическом отношении государством континента, по сравнению с Великобританией и Францией иностранных активов было гораздо меньше. Агадирский кризис 1911 года чуть не привел к боестолкновениям, однако в конечном счете Германия все же приняла франко-британское соглашение по Марокко и Египту, одновременно с этим получив определенные компенсации в Камеруне. Это позволило оттянуть войну на несколько лет, хотя искру на будущее подготовило просто замечательную.

Начало боевых действий привело к резкому снижению иностранных активов. В 1920-х годах британские и французские владения несколько восстановились, в основном за счет раздела немецких колоний, но после Второй мировой войны окончательно исчезли. В период с 1914 по 1950–1960-е годы от зарубежных владений, еще недавно считавшихся самыми значимыми в истории, не осталось и следа (см. График 25). Отчасти это объясняется массовым изъятием собственности в ходе революций и войн за независимость. После революции 1917 года новое советское государство решило в полном объеме отказаться от накопленных царским режимом долгов. В 1918–1920 годах на севере страны высадился экспедиционный корпус в составе британских, французских и американских подразделений в надежде задушить революцию, но успеха эта инициатива так и не принесла. В 1956 году, под занавес указанного периода, Египет решил национализировать Суэцкий канал, который с 1869 года, когда было закончено его строительство, приносил французско-британским акционерам солидные дивиденды. Великобритания и Франция опять решили провести военную операцию, как неоднократно делали в прошлом, однако на этот раз их спустили с поводка США, опасаясь, что страны Глобального Юга одна за одной станут переходить под контроль Советского Союза. Могущественных колониальных держав в мире больше не осталось.

Помимо изъятия собственности ее европейским владельцам весьма дорого обходились и сами войны. С целью финансирования боевых действий, зачастую сопровождавшихся неслыханной жестокостью, держатели иностранных активов продали часть своих авуаров, а вырученные деньги одолжили своим государствам, которые по окончании войны обещали вернуть им все до последнего су. Но обещание свое так и не сдержали. Надеясь выручить деньгами собственников в своей стране, при подписании Версальского договора Франция обязала Германию, на тот момент поверженную и стоявшую на коленях, выплатить ей гигантский долг в размере 300 % от годового