чем потом пожалею. — Это все, в чем я готов ей признаться.

— А, проблемы с девочкой или мальчиком? Я не осуждаю, — спрашивает она, вздыхая, когда садится. Мои губы сжимаются в тонкую линию. — Что ж, попробовать стоило. Возможно, однажды мне повезет и я узнаю все твои маленькие грязные секреты. — Она встает и медленно подходит ко мне. Останавливаюсь, когда ее грудь касается моей.

Она намного выше Бриэль, которой пришлось бы приподняться на цыпочки, чтобы дотянуться до моих губ. Я даже не могу начать считать часы, которые я провел, думая о том, как ее полные губы будут ощущаться на моих. Как они будут ощущаться в других местах.

Сейчас не время думать о человеке, которого ты пришел сюда забыть.

Губы Ахиллы впервые касаются моих. Я углубляю поцелуй, заставляя себя что-то чувствовать и забыть все мысли о Бриэль.

Богиня Страданий отстраняется и смотрит на меня, вздох срывается с ее губ, когда она отступает, перекидывая свои длинные черные волосы через плечо. Бретелька ее платья спадает до сгиба руки, почти обнажая грудь.

Ничего. Я ничего не чувствую. Никакого желания трахнуть женщину передо мной.

Я бормочу проклятие и провожу руками по волосам.

— Ну, я надеялась хотя бы раз затащить тебя в свою постель, прежде чем ты пойдешь и вырвешь кому-нибудь свое сердце. — Ахилла поправляет ремешок, ее темно-серые глаза смягчаются, когда она смотрит на меня. — Ты знаешь, я все еще твой друг, ты можешь поговорить со мной.

Я на мгновение задумываюсь, прежде чем упасть на ее диван. Я глубоко вдыхаю, прежде чем начать объяснять свои предательские мысли.

25

БРИЭЛЬ

Я

не видела Азру пару дней. Еда все еще появляется в моей комнате, и моя дверь была не заперта с утра после бала. Я провожу большую часть своих дней в библиотеке. Хотя Азры нет рядом, я все еще чувствую себя здесь комфортно и потрясающе безопасно.

Этим утром я проснулась немного раньше обычного и очень проголодалась, поэтому вместо того, чтобы ждать, когда появится мой завтрак, я решила приготовить что-нибудь сама. Я вроде как скучаю по готовке.

На цыпочках спускаясь по лестнице, я прохожу через прихожую на кухню. Азры по-прежнему нигде нет. Восходящее солнце окрашивает окно в оранжевые и розовые тона.

Осмотрев здесь все кладовые и буфеты, я нашла все, что мне нужно для приготовления омлета. Я выложила все на столешницу вместе со сковородой и лопаточкой, которые тоже нашла, пока копалась.

Я включаю плиту и начинаю готовить любимый мамин омлет с болгарским перцем, грибами и сыром.

— Доброе утро, ангел.

Мое сердце останавливается, и я оборачиваюсь достаточно быстро, чтобы на секунду потерять равновесие. Азра стоит прямо позади меня, прислонившись к острову и скрестив руки на голой груди. Его пижамные штаны низко сидят на бедрах. Мне приходится заставить себя поднять глаза и встретиться с ним взглядом. Конечно, у него на лице ухмылка, когда он только что наблюдал, как я чуть не выпрыгнула из своей кожи.

— Заявить о себе не повредит. — Я закатываю глаза и возвращаюсь к приготовлению пищи.

— Доброе утро — это недостаточно хорошее объявление? — спрашивает он, все еще стоя у меня за спиной.

— Нет. Не тогда, когда это исходит от тебя, — огрызаюсь я ему в ответ, пока перемешиваю ингредиенты и выливаю их на сковороду. Его рука обхватывает мой бицепс и разворачивает меня лицом к себе. Я не могу отодвинуться от него из-за того, что плита находится так близко к моей спине. Жар начинает просачиваться сквозь мой свитер.

Я смотрю на него снизу вверх сквозь ресницы. Он опускает голову, пока я не чувствую его дыхание на своем лице.

— Еще слишком рано для твоего дерзкого рта, — рычит он. От глубокого хриплого его голоса по моему телу пробегает дрожь. Его близость без рубашки уже вызывает крошечный трепет у меня в животе.

Я понимаю, что это первый раз, когда я вижу его без рубашки. Его татуировки выглядят как разряды молний, пересекающие небо, переходящие со спины на мускулистую грудь и до середины больших мускулистых рук. Крыльев нигде не видно.

— Мне кажется, что это личная проблема. — Мой ответ выходит более хриплым, чем я намеревалась. Взгляд Азры опускается на мои губы. Как это происходит каждый раз, когда он так близко ко мне. Он, вероятно, думает, что я не замечаю, но я замечаю. Особенно когда одно это действие посылает волну тепла по моему телу.

Я прочищаю горло и поворачиваюсь обратно к плите. Он не двигается, поэтому его живот теперь прижимается к моей пояснице. Что-то твердое в его штанах прижимается к моей заднице. Мой желудок сжимается от ощущения его там. Позади меня, едва одетого.

Ты такая глупая.

Как этот мужчина вообще мог возбудить меня после всего, что он со мной сделал? Как я могла думать, что я ему вообще нравлюсь? То, что его твердый член упирается мне в спину, ничего не значит. Все, у кого есть сиськи и задницы, имеет тенденцию делать это с представителями мужского пола. Я уверена, что то, что ты ангел, не меняет естественной реакции организма на противоположный пол.

Я предпочитаю проигнорировать это и спрашиваю:

— Хочешь омлет? У меня достаточно ингредиентов для приготовления двух порций, чтобы они не пропали даром. — Я приготовила намного больше ингредиентов, чем нужно было только для себя. Когда я готовлю это блюдо, обычно оно предназначено для нескольких человек. Может быть, он подумает, что мне неинтересно, если я просто избегу очень впечатляюще большой выпуклости, которую чувствую в его штанах.

— То, что я предпочел бы съесть, я не могу есть. — Его дыхание теперь шевелит волосы у меня над ухом.

Я поворачиваю голову и смотрю на него снизу вверх, его глаза остекленели от вожделения, когда он смотрит в мои. От его слов и тона мой разум начинает затуманиваться мыслями, которые мучили меня с тех пор, как мы встретились.

— И что это? — Теперь мой взгляд опускается на его губы, когда его язык высовывается, чтобы облизать их. Его рот медленно растягивается в дьявольской усмешке, демонстрирующей ту неглубокую ямочку, которая мне так нравится.

— Что я бы предпочел, так это положить твою идеальную задницу на эту стойку, широко раздвинуть тебя и насладиться тобой, ангел. — его страстный тон мгновенно разогревает все мое тело. Мое сердцебиение учащается с каждой секундой, пока я наблюдаю, как его глаза загораются желанием.

От его прямоты слова застревают у меня в горле. Нет ничего