Ха!

Девочки, вы не знаете, с кем связались! Я все сделаю по высшему разряду!

Как только амазонки испаряются в недрах большого зала, я достаю сотовый телефон и ехидно прищуриваюсь. Сделаю праздник запоминающимся, иначе я не Кэндис Стар!

Сдуваю мысленно пылинку с плеча и загружаю приложение, чтобы выбрать подходящие легкие алкогольные напитки для вечера. Не припомню, чтобы кто-то говорил что-то по поводу того, можно или нет их употреблять, но ни один праздник, по моему разумению, не должен проходить бездарно и невесело. Все же нужно немного подтолкнуть вечеринку в сторону размытия барьеров и приобретения друзей, которые мне так необходимы во время учебы в академии!

Через несколько часов все готово: коктейли разлиты по красивым фужерам, пунш пузырится с добавкой небольшой настойки, а справа выставлены напитки без вмешательства алкоголя и волшебства. Их я приготовила с оглядкой на себя: хотелось на свежую и трезвую голову принимать поздравления с тем, как я успешно справилась со своей работой по обеспечению девчонок напитками.

Линдси берет фужер и принюхивается. От того, каким стало выражение ее лица (будто бы ей предложили угоститься конским навозом), я тут же решаю не открывать ей свой маленький секрет содержания коктейлей. Пусть получает сполна!

— Ну что ж, Стар… — она отхлебывает из стакана и обмахивает себя рукой, будто бы ей не хватает воздуха. — Можешь, когда хочешь.

— Не сомневаюсь, — бурчу себе под нос.

Линдси снова отпивает из стакана.

— Если девочки решат, что ты справилась, на следующей вечеринке сестринства будешь отвечать за… — она задумывается и тут же допивает до дна содержимое бокала. Думает секунду, оглядывает зал, который уже начинает наполняться наряженными девчонками, и берет следующий напиток. — Будешь отвечать за салфетки!

— Салфетки? — переспрашиваю я.

— Ой, ну конечно, не одна, — она отчего-то прищуривает один глаз, что на ее поведение совсем не похоже. — Я буду за тобой приглядывать.

— Это зачем же? — поджимаю губы и злюсь на ее высокомерие.

— Ой, Кэн, — она откидывает руку со стаканом в сторону, и его содержимое расплескивается вокруг. — Ну ты же понимаешь, видишь, что совсем не обладаешь вкусом…

От возмущения у меня глаза становятся больше.

Я тоже беру фужер и делаю такой большой глоток, что ту же, поперхнувшись, начинаю кашлять под ехидные смешки этой дурочки, которая возомнила себя главой сестринства. Снова отпиваю побольше и только после того, как отставляю пустой фужер на столик, понимаю, что взяла совсем не тот, который готовила для себя…

— Почему же…Почему же не обладаю? — грозно вопрошаю, но Линдси этого даже не слышит, глаза ее странно блестят, на губах играет глупая улыбочка, и сама она держится не так прямо, как прежде. Вся фигура становится какой-то вихлястой, расслабленной.

— Ну как же…Даже деньги мистера Стар не могут спасти тебя, — говорит это исчадие ада накрашенными губами. — Поступила ты сюда только из-за большого пожертвования, потому что таких, как ты сюда брать вообще не собираются.

— Что ты такое говоришь? Следи за своими словами! — сжимаю в руках салфетку, и жалею, что это не горло девушки, стоящей напротив.

Но она, кажется, не замечает моего воинственного настроя.

— Деньги деньгами, но… — она закатывает глаза. — Но в тебе нет ни капли магии! Это раз. И два — в тебе совсем нет творческого начала! Всем это видно, только стоит на тебя взглянуть — ты прямая, как забор, и скучная, как воскресенье в церкви!

— Ах так!

Ее слова вынуждают перейти меня на ультразвук. Я хватаю обеими руками большой хрустальный чан для розового пунша, в котором пузырится волшебство и капля текилы, и, поднатужившись, резко выливаю его содержимое на девушку.

— Что-т-т-то-о-о? — она мигом приходит в себя, заикается и убирает с лица мокрые пряди волос. Сейчас девушка больше всего похожа на мокрую курицу, и я не могу удержаться от победного хихиканья.

Девчонки рядом тут же замирают, перестают болтать, и даже убавляют музыку, включенную здесь для настроения. И в этой тишине отчетливо слышны проклятия Линдси, которые она с удовольствием обрушивает на меня, выставив вперед указательный палец.

— Ты, Кэндис Стар, никогда не доучишься на этом курсе, не сдашь ни один зачет и уедешь к своим праотцам, из какой бы деревни вы не вылезли! — она замолкает, отряхивает с подола платья капли пунша и горделиво вздергивает голову. — И никогда не будешь состоять в сестринстве, ясно?!

— Да и плевать! — горячусь я, беру кувшин с золотым лимонадом, в который лично добавляла немного рома. Отпиваю и зло оглядываю зал с девушками. — И плевать, ясно?!

Буквально выбегаю из зала, хлопаю дверью, и, даже не достигнув конца коридора, слышу, как там снова включается музыка и понимаю, что девчонки продолжают торжество.

— Тупые курицы! — злюсь я и отпиваю из кувшина, усевшись на подоконник. Он старый и немного покрыт мхом, но теперь мне все равно, что платье от Прада постепенно приобретает некрасивые грязные разводы. У меня тут жизнь ломается, можно сказать, тут не до вещей!

— Тупые курицы! — зло ударяю кулаком по стеклу. Мне обидно и горько, что за меня никто не вступился, и я снова остаюсь белой вороной даже тут, в академии, где учатся люди, которые должны поддерживать друг друга.

— Тупые курицы! — кувшин опустел и за окном стало темнее. мне уже не хочется упиваться горем, а в груди зреет желание как-то еще насолить Линдси, но я никак не могу придумать, каким образом. Она права — обычно я всегда действовала напрямую, и никогда не думала, что это станет минусом в моем характере. Что ж…однажды я научусь действовать в обход, но сегодня…

Вдруг я замечаю, что след моего кулачка на стекле начинает расползаться, будто бы снаружи ударил мороз. Узор выкладывается снежинками цвета ржавчины, и складывается в небольшую дорожку, который постепенно, миллиметр за миллиметром, выползает со стекла и бредет длинной извилистой линией по старым стенам общежития куда-то вдаль.

Я тут же вытираю сопли, слезы, слюни, и, удивленная, медленно следую за этим странным тонким следом. Куда-то он меня приведет? И точно ли он зовет меня?

Я бреду в одиночестве извилистыми коридорами, спускаюсь по лестницам вниз.

И снова иду и иду. Иду так долго, что уже сама забываю, кто я и где…

Но только спустя какое-то время понимаю, что местность вокруг изменилась: пропали коридоры с дверями в девичьи покои, уже нет светильников на стенах, а дорогу по ставшему узким коридору мне освещает только узорчатый, резной след ржавчины, служащий путеводителем, который разгорается все ярче и ярче.