вы искренне желаете мира, мы решили сделать ещё некоторые уступки! Мы не требуем, чтобы вы отставили сановников до сейма, но вы дадите слово, что на сейме...

— Это то же самое, только в другой форме, — перебила его Мария. — Разберём ещё раз этот вопрос. Разве Баторий — не патриот и не герой?

— Он — не сын народа, как, например, я. Допустим, что он — патриот; но дворянство не хочет его и не будет доверять правительству, пока во главе его стоят Баторий, Чалкан, Турцо и Черенцес; вот и всё.

— Если это — всеобщее мнение, то я не могу больше противиться ему. Я обдумаю, — ответила королева, — и вечером дам вам ответ.

— Господь да просветит ваше величество! — ответил Вербочи, делая набожное лицо, и, раскланявшись, ушёл.

Королева принимала в течение дня множество решений и тотчас же отбрасывала их. В её голове был сумбур, носилась масса всевозможных мыслей и возникал целый ряд сомнений и вопросов.

Когда вечером Цетрик доложил о приходе Вербочи, королева всё ещё ходила взад и вперёд по комнате и не пришла ни к какому решению.

— Пусть подождёт, — сказала она Цетрику и снова погрузилась в размышления.

Ей не оставалось больше выбора; шаг, который она должна была сделать, направлял её по новому, великому, но опасному пути, но так надо было. Она решительно распахнула двери и позвала Вербочи.

— Я не могу отставить сановников, а главным образом, Батория, ни с того ни с сего, — сказала она, — но если сейм, который соберётся через некоторое время, единогласно потребует отставки палатина, то я пожертвую им для блага своего народа.

— Столь же мудро, сколь и справедливо, — ответил Вербочи. — Я не сомневаюсь, что ваше величество разрешите теперь, чтобы сейм собрался в Гатване.

— Почему же не в Офене? — быстро спросила королева.

— Потому что мы встретимся как враждебные партии, чтобы потом примириться и соединиться, — ответил Вербочи, — а это может произойти только на нейтральной почве. Дворянство не станет вести переговоры перед фронтом вашей армии. Вы и король появитесь в Гатване без охраны, чтобы совещание было совершенно свободным.

— Хорошо, — ответила Мария, — а дворяне в таком случае без оружия, чтобы переговоры шли на равных.

— Прекрасно! — сказал Вербочи. — Но поедет ли король в Гатван?

— Король будет в Гатване, — твёрдо ответила Мария.

— Хорошо!

Вербочи поклонился чуть ли не до земли и вышел.

Хотя переговоры с Вербочи окончились благополучно, королева не чувствовала радости, наоборот, её томили какие-то мрачные предчувствия. Первое зло было сделано: она пожертвовала партией, которая всё время боролась за неё, и своими верными друзьями ради политики и идеи, которая воодушевляла её, но неблагодарность оставалась неблагодарностью, и это мучило её.

Затем пошли дальнейшие переговоры, которые Мария сама вела с Вербочи; она получила от него торжественное обещание, что дворянство утвердит в Гатване все её требования и выступит в поход против турок.

Однажды вечером Мария снова нашла в своей спальне записку от таинственного друга, в которой он просил свидания у часовни Св. Павла по дороге в Эрд на следующую ночь.

Чтобы не возбуждать внимания, королева после полудня выехала на охоту в сопровождении Цетрика, Эрзабет и небольшой свиты и отправилась в лес в сторону Эрда. Мария нарочно затянула охоту до вечера. По дороге в Эрд стояла старая, закоптелая корчма, куда они и заехали. В десять часов королева с Цетриком вышли из корчмы. Отвязав свою лошадь и отдав шталмейстеру нужные распоряжения на случай какой-нибудь опасности, она поскакала в лес. Ночь была светлая, луна ярко освещала долину, в которой стояла часовня. Мария подъехала к ней, соскочила с лошади и привязала её к решётке; из тени, отбрасываемой часовней, выступил человек и опустился на одно колено.

— Встаньте, — сказала королева, подавая ему руку, — почему вы так долго не подавали никаких признаков жизни?

Незнакомец опустил голову.

— Я не имел права, потому что не мог ничего сообщить вам. Воевода составил новый план, но он действует так таинственно, что я не мог ничего узнать. Всё тихо, но я чувствую, что это — затишье перед бурей, и хочу предостеречь вас как от друзей, так и от врагов.

— Но ведь вы сами — тоже мой друг? — шутливо проговорила королева.

Незнакомец вздрогнул и взволнованно проговорил:

— Не сомневайтесь во мне!.. С вами могла бы случиться ужасная беда. Не сомневайтесь во мне!..

Мария только теперь заметила, что на этот раз его лицо было закрыто только полумаской, так что были видны красивый рот и подбородок.

— Разрешите мне один вопрос, — сказал он после некоторого молчания, — что надо было от вас Вербочи? Он был у вас, я это знаю.

— Вы это знаете? — с изумлением спросила королева.

— Нет!.. Не говорите мне, чего он хотел, — пылко воскликнул незнакомец, — но дайте мне предостеречь вас, хотя я и не знаю, какие планы у вас с ним...

— Кто сказал вам? — перебила его Мария.

— Вы сами, — мягко заметил он, — разве вы не побледнели, как только я назвал его имя? Вы имеете с ним общий план, который кажется вам рискованным и даже, может быть, не совсем честным. Я предостерегаю вас против Вербочи и против этого плана, хотя и не знаю его.

— Допустим, что вы правы, — ответила королева, — но разве вам не довольно, если я скажу, что наш замысел послужит на пользу отечеству?

Незнакомец вскочил.

— Если Вербочи уверяет вас в этом, то этого одного достаточно, чтобы внушить вам недоверие к нему.

— Довольно, — возразила королева, — ни слова больше, иначе я начну сомневаться и в вас.

— Во мне? — воскликнул незнакомец с горьким смехом.

Королева вздрогнула, опустила голову на грудь и тяжело вздохнула, потом из груди её вырвалось глухое рыдание. Незнакомец схватил её руку; она положила другую руку на плечо человека, которого так жестоко оскорбила.

Так они простояли несколько минут, не говоря ни слова; наконец королева, под влиянием нахлынувших чувств, обвила шею незнакомца и крепко поцеловала его в губы, затем подала ему знак удалиться. Он поклонился ей до земли и быстро исчез в темноте.

Королева села на лошадь и отправилась искать Цетрика и свою свиту.

Прошло много недель,