За первой дверью, естественно, следует вторая…

— Осточертело, — говорю я. Я кричу. Я хочу кричать. Вопить. Орать во все горло. — Уауауауа!..

Я издаю пронзительный вопль, который и самому Тарзану не снился, и от этого чувствую себя намного лучше. Большой зал, в котором мы находимся, зловеще усиливает звук.

— Вы с ума сошли, — говорит Майк. — Воплями дело не поправишь.

— Это успокаивает, Майк, — говорю я. — Попробуйте. Замечательное средство.

Я снова начинаю кричать и на этот раз чувствую, что становлюсь синим. На столе позвякивают стаканы.

— Пустяки, — говорит Майк. — Я могу лучше. Послушайте.

Он расставляет ноги, складывает ладони рупором и издает оглушительный вопль, какой не довелось слышать даже Иерихону. Я не хочу оставаться в долгу и наношу ответный удар. Мы стоим и орем во все горло до тех пор, пока на мой зад не обрушивается ведро ледяной воды. Я совершенно забыл о своей наготе, но тут, разумеется, вспоминаю. Майк оборачивается. С ним обошлись точно так же.

— Какого черта, скотина, — ругаюсь я. — Кто тут не дает людям спокойно развлекаться?

За нами… да это же он… гадина… чудовище… Одним словом — малый, который запихивал мне в задницу электроды. Теперь тебе конец, старик. Я подпрыгиваю и приземляюсь уже на бегу. Он предвидел мое движение и теперь скачет в двух метрах передо мной. Майк следует за нами. Таким образом мы несемся через виллу Шутца, подпрыгивая, словно кенгуру.

Он все больше и больше вырывается вперед, потому что хорошо знает место, и это позволяет ему распахивать одну дверь за другой и мчаться со скоростью Молнии. Но я все-таки нагоняю его.

— Сукин сын! Выродок! Скотина! Стой, трус проклятый!

Это бесполезно, так как я вешу на тридцать килограммов больше, чем он. По большому счету — это низость. Мы в новом коридоре. От чрезмерного старания я задираю колени почти к самому носу. — И выигрываю… метр… два метра… Он в трех шагах от меня. Еще одна дверь. Закрытая. Но это не важно, она тоже открывается. Я бегу за ним следом. На просторе! Боже мой, мы на улице! Я снова теряю метра четыре, и Майк обходит меня… Мы бежим по песчаной тропинке. Мерзкая кляча этот санитар — у него теннисные тапочки, а мы выбиваемся из сил. Но ничего не поделаешь, все равно догоним.

Он бежит по склону, продирается сквозь кусты с красными цветами… Свежий воздух дует нам в лицо, шум океана уже совсем близко. Проклятый санитар знает все трюки. Для меня вопрос чести — догнать Майка, чью спину я уже давно вижу перед собой. У этого поросенка прекрасные мускулы… Тот, другой, скачет впереди, словно кузнечик. На каждом повороте он распахивает полы своего халата наподобие паруса. Спуск чертовски крут, а он несется как стрела. Никогда бы не поверил, что человек низкого роста может развивать такую скорость. Но, с другой стороны, он ведь не развратничал целые сутки напропалую. Да и после всего, что мы увидели у Шутца, можно предполагать что угодно…

Наконец он спотыкается и падает. Но при этом не останавливается, а катится по земле. Мы уже достигли побережья. Маленький утес шестиметровой высоты. Ему удается подняться, и он бросается вниз головой.

Черт! Он провел нас! Теперь я не решусь нырнуть У меня не достанет сил выплыть наружу — в воде, должно быть, чертовски хорошо.

Справа от нас среди красных скал — восхитительная маленькая бухточка. На якоре покачивается судно — небольшая моторная яхта метров тридцать длиной. Настоящая яхта миллиардера.

— Есть где-нибудь тропинка? — спрашивает Майк.

Я утвердительно киваю, так как только что ее приметил.

— Оставим его в покое?

Санитар барахтается в воде метрах в пятидесяти от нас. Мы поворачиваем вправо и подходим к бухточке. Пологий склон забетонирован и украшен клумбами. Доктор Шутц неплохо оформил свою резиденцию.

За нашей спиной раздается звук приближающихся шагов. Мы оборачиваемся. Это он, Шутц.

— Ну как? — говорит он. — Вы провели славную ночку?

Такого мы не ожидали. В руке он держит небольшой несессер крокодиловой кожи. Он свеж, бодр, выглядит моложе прежнего.

— Вы уезжаете? — спрашивает Майк.

— Да, — говорит Шутц — Каждый год в этот день я отправляюсь на каникулы. Вы уж меня извините…

— А как же… ваши опыты? — любопытствует Майк.

— Я беру с собой все необходимое, — отвечает Шутц — Не беспокойтесь.

— А ваши подопечные? — спрашиваю я.

— Остаются здесь, — говорит Шутц. — Они уже привыкли устраиваться самостоятельно. У меня есть очень способные люди в серии.

— Поттар и Каплан тоже из этой серии? — спрашивает Майк.

— Я вижу, этот вопрос не дает вам покоя, — говорит Шутц. — Но знаете ли вы, что помимо Поттара и Каплана есть еще Каунт Джилберт и Льюисон… И еще кое-кто.

— Так значит… — говорит Майк.

— Это значит, что ваш миноносец, представьте себе, сделает в точности то, что прикажет Каунт. Адмирал является таковым не за красивые глаза, простите мне вульгарное выражение. Хотя вы ведь любите грубости.

— А Льюисон… Это секретарь Трумэна, — говорю я.

— Да, — досказывает за меня Шутц, — нашего дорогого президента. Вы знаете, шаг за шагом мы приближаемся к цели. На этот раз мы оставим все как есть, но через пять лет — уродов больше не будет.

— Здорово, черт возьми! — говорит Майк. — Вы очень забавный феномен.

— Вовсе нет, — говорит Шутц. — Просто я люблю красивых парней и красивых девушек. Вы оба мне очень симпатичны. Вы будете работать со мной в Белом Доме. Но пока я вас покидаю… До свидания, Роки… До свидания, Бокански…

— Ну и ну, — говорит Майк. — Вы нас обыграли…

— Энди Сигмен получит повышение по службе, — продолжает Шутц. — Не сердитесь.

— А гранаты, — спрашивает Майк. — Мне, право очень жаль. Это скорее, чтобы наделать шуму.

— Пустяки, — говорит Шутц. — Прошу вас, нет берите в голову. До свидания, мальчики…

Он пожимает нам руки и небрежным шагом удаляется. Мы смотрим ему вслед Он ступает по песчаному берегу бухты, садится в лодку, только что отделившуюся от яхты. Лодка огибает судно и исчезает из поля нашего зрения. Потом яхта начинает шевелиться и медленно разворачивается. На палубе высокий человек в белом машет нам рукой. И мы отвечаем ему.

Майк кладет мне лапу на плечо.

— Рок, — говорит он, — я совершенно не представляю, что теперь делать.

— Мы можем швырять камни в тыкву санитара, — предлагаю я.

— О, — жалуется Майк, — я промажу четыре раза из пяти. Пусть себе плавает, его все равно сожрут акулы.

Мы меланхолично поднимаемся по цементированной дорожке.

— Что скажет Энди? — бормочу я.

— Что он может сказать? — горестно отвечает Майк.