— Ну, где он там? — ворчит Хал. — Падла, блин. Я его ждать…

Он смотрит в ту сторону, откуда должен прийти Юсупов — и осекается на полуслове, потому что из-за облупившегося угла учебного корпуса выходит не инженер, а собака. Большой, лохматый кобель какой-то неопределенной, песчано-бурой масти, с крупной головой, украшенной стоящими торчком ушами. Сделав несколько шагов в сторону людей, пес замирает, чуть вытянув короткую шею. Шерсть на загривке встает дыбом, и от этого собака кажется еще больше.

— Ой, мамочки, — шепчет Эн и, как завороженная, глядит на незваного гостя.

— Лук, — шипит Ник, отчаянно шаря вокруг себя глазами. — Где лук?

— Там остался… — Хал кивает в сторону главного корпуса и берет половинку кирпича.

Пес, отследив его движение, чуть-чуть, еле заметно, приподнимает верхнюю губу, демонстрируя внушительные клыки. После этого он вдруг припадает на передние лапы и виляет пушистым хвостом, к которому прицепилось несколько репьев.

Хал поднимает осколок кирпича, замахивается. Пес отскакивает, но не убегает. Продолжая повиливать хвостом, он по дуге обходит костер и останавливается.

— Погоди-ка. — Ник придерживает Хала. — Он не жрать нас пришел, похоже… Эй, псина! Чего тебе надо?

Пес коротко гавкает.

— Разговаривает… — восторженно шепчет Эн.

Ник смотрит на нее и видит, что в глазах девушки стоят слезы.

— Куть-куть, — зовет собаку Хал, но избавляться от половинки кирпича не спешит. — Чё, кечек[25], по людям соскучился?

Пес наклоняет тяжелую голову, вываливает язык и вправду становится похожим на большого, лохматого щенка. Встопорщенная шерсть на загривке опадает.

Ник улыбается. Эн затаивает дыхание.

— Ну, иди сюда. — Хал вытягивает руку, складывает пальцы щепотью и трет их друг об друга. — Куть-куть…

Пес делает шаг, другой…

Юсупов оранжевым пугалом вываливается из кустов, громко шлепая вьетнамками. Он очень возбужден и очки его победно сверкают. Пес, увидев инженера, тут же вновь весь ощетинивается, скалит клыки, рычит и отскакивает в сторону.

Хал замахивается, Ник тоже хватает кирпич…

Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не Эн. Она подбегает к собаке и бесстрашно обнимает готового к битве пса за толстую шею.

— Да он сам боится! Дрожит весь! Эх, вы! Бросьте камни.

И, наклонив голову к собачьей морде так, что челка свешивается едва ли не на глаза псу, ласково начинает что-то говорить ему, поглаживая между ушами.

— Вот это номер, — только и может выговорить Ник, выронив кирпич.

Пса называют Камилом. Имя придумывает Хал.

— У моего абы[26]в деревне такой же был. Кавказская овчарка. Камилом звали, блин. У-умный…

— Какая же это овчарка? — удивляется Юсупов, прихлебывая смородиновый чаек. — Эта… он дворняга типичная.

— А ты, Очки, вообще молчи! — окрысивается Хал. — Если бы не ты, блин, он бы ко мне первому подошел.

Эн, не слушая их, тихо говорит улегшемуся у ее ног псу:

— Камил… Нравится тебе?

Навострив уши, пес виляет хвостом.

— Нравится! — улыбается девушка. — Камил, а вот покормить тебя и нечем…

— Он, небось, не голодает, — говорит Ник. — Вон упитанный какой. Интересно, зачем он к нам пришел? Мы же его стаю того…

— Он из другой стаи, — уверенно заявляет Эн. — Или вообще одиночка. Генетическая память в нем проснулась. Костер, люди…

— Слушайте! — не выдерживает Юсупов, которого, похоже, мало волнует пес. — Я там эта… два бокса смежных нашел. И дверь открыта. Ворота вот только просели, в землю вросли. И внутри темно. Возле входа бочка стоит. Я эта… открыл, палку сунул внутрь. Вроде солярка. Надо факелы делать и смотреть.

Резкий, сладковатый аромат солярки перебивает тонкий и терпкий запах старого железа, стоящий в боксе. Факелы, на скорую руку сделанные Юсуповым, горят плохо — чадят, стреляют искрами, заставляя всех кашлять и жмуриться. Но их неровный, мигающий свет все же разгоняет темноту, и из мрака выступает угловатая, пыльная морда какой-то военной машины.

Покатые плиты лобовой брони, люки наверху, сбоку маленькая башенка с закрытым клеенчатым чехлом пулеметом, решетчатые колпаки на фарах, широкие гусеницы…

— Ух ты, танк! — радуется Хал.

Юсупов, шагнув вперед, поднимает свой факел повыше.

— Нет, всего лишь МТ-ЛБ. «Многоцелевой транспортер легкий бронированный».

— «Маталыга», — кивает Ник. — У нас были такие в Шелихове.

— Но гусеницы же есть, блин. И пушка! — тыча в башенку, не унимается Хал.

— Это пулемет ПКТ, — со вздохом говорит Юсупов и, размахивая факелом, уходит куда-то вглубь бокса, за корму тягача.

— Умный больно? — спрашивает ему в спину Хал.

Вопрос остается без ответа. В темноте слышится металлический лязг, что-то с грохотом падает, звенит…

— Что случилось, Вилен? — окликает инженера Ник.

— Двигатель смотрю, — отвечает уже сверху Юсупов. — Пылища. Ну-ка, ну-ка… Тэ-экс… А что, эта… вполне себе двигатель, на консервации, все жидкости слиты… А электроника… Тэ-экс… М-да-а…

— Да нафига он нужен, тягач-то, — с презрением бросает Хал и пинает гусеницу. — Вот если бы танк, блин!

Из темноты появляется Юсупов, на ходу вытирающий о плащ руки.

— Там контакты окислились, но если почистить, масло залить в движок и коробки, солярку… Может, и заведем! Аккумуляторы только нужно найти сухозаряженные, ну да эта… найдем, думаю! — И, повернувшись к Халу, добавляет: — МТ-ЛБ — хорошая машина, пройдет везде, где только можно. К тому же плавающая. Видишь вот этот лист на крепежах? Это волноотражательный щиток.

— Слышь, Очки! — вскидывается Хал. — Нам куда плавать-то? Думай башкой, блин!

— Броня — полтора сантиметра, берет на борт одиннадцать человек десанта, — почему-то обижено говорит Юсупов. — Эта машина, «маталыга», использовалась во всех военных конфликтах последней трети двадцатого века — и отлично себя зарекомендовала. Ты эта… если не знаешь, то молчи!

— Я тебе сейчас помолчу!

— Хватит! — гасит в зародыше вспыхнувшую перепалку Ник. Он подходит к тягачу, оглядывает гусеницы, корпус. — Что, правда, сможем завести?

— Эта… — Юсупов снимает очки, протирает их тряпочкой и вновь водружает на короткий курносый нос. — Как два пальца… ох, пардоньте, Натали. Нефиг-нафиг, короче. Работать надо!

Камил, вместе со всеми зашедший в бокс, шныряет по углам, потом подбегает к Эн. Морда пса испачкана пылью. Чихнув, он ложится у гусениц тягача и зевает.