* * *

Она уехала. Алекс стоял у окна библиотеки, глядя вслед карете, удалявшейся по аллее. Однако ожидаемое облегчение не наступало. Наоборот, в его душе постепенно образовывалась пустота. Он рыскал по дому, как тигр по клетке, словно пытаясь освободиться от чего-то… от чего-то… если бы знать, от чего именно! В доме стояла неестественная тишина, такая же, что и всегда… до ее приезда.

Отныне не будет споров, недоразумений, глупых выходок. Алекс продолжал надеяться, что с минуты на минуту к нему вернется хладнокровие.

Охваченный угрызениями совести, он понимал, что надо навестить Пенелопу. Его пьяная вспышка ярости напугала ее. Поднимаясь по лестнице, Алекс поклялся себе, что с этого дня он станет олицетворением терпения. Он сделает все возможное, чтобы доставить удовольствие Пенелопе. Алекс представил себе их будущую семейную жизнь — долгую, размеренную, предсказуемую. Его губы тронула едва заметная улыбка. Любой согласится, что женитьба на Пенелопе — правильный шаг.

Подойдя к ее комнате, он услышал душераздирающие рыдания и голос, такой живой и страстный, что ему на секунду показалось, будто это Лили. Но голос был мягче и выше, чем у Лили.

— Я люблю его, мама… — всхлипывала Пенелопа. — Я всегда буду любить Закари! Если бы я была такая же храбрая, как Лили, я бы вернулась к нему и ничто не остановило бы меня!

— Ну что ты, что ты! — увещевала Тотти. — Не говори так! Будь благоразумной, дорогая. Ты станешь леди Рейфорд и навсегда обеспечишь свое будущее — и будущее своей семьи. Мы с отцом желаем тебе только добра, так же как и лорд Рейфорд.

— С-сомневаюсь, — сквозь рыдания возразила Пенелопа.

— Я была права, — продолжала Тотти. — Во всем виновата твоя сестра. Тебе известно, что я всем сердцем люблю Вильгемину, но она не успокоится, пока не сделает несчастными всех вокруг. Мы должны извиниться перед лордом Рей-фордом. Это воспитанный, уравновешенный человек… с трудом верится, что Лили могла довести его до такого состояния! Нельзя было оставлять ее здесь.

— Она права во всем! — воскликнула Пенелопа. — Она знает, как мы с Закари любим друг друга… Ах, если бы я не была такой робкой…

Алекс пошел прочь от двери. Его руки сами собой сжались в кулаки, на лице играла усмешка. Он бы с радостью обвинил во всем Лили, как это сделала Тотти, но не мог. Вся вина лежала на нем, и исходила она из его внезапно утраченной власти над собой, из пробудившегося желания завладеть тем, что он никогда не будет иметь.

* * *

Весь путь до Лондона Генри неутомимо перечислял все бескорыстные и самоотверженные поступки старшего брата. Лили не оставалось ничего иного, как слушать его, и она призвала на помощь всю свою выдержку, которая, как потом выяснилось, оказалась безграничной. Генри сидел напротив и рассказывал, как Алекс снимал его с дерева, когда он забрался слишком высоко, как Алекс учил его плавать в озере. Он в подробностях описал бесконечные вечера, когда они играли в солдатиков и Алекс помогал ему находить кратчайший путь к победе…

— Генри! — наконец перебила его Лили. Выдавив из себя улыбку, она процедила сквозь зубы:

— У меня сложилось впечатление, будто ты пытаешься убедить меня в чем-то. Не в том ли, что твой брат вовсе не бессердечный негодяй, каким он кажется на самом деле?

— Да, в этом, — признался Генри, потрясенный ее проницательностью. — Точно! О, мне известно, каким иногда бывает Алекс, но он отличный парень! Хоть убейте, если это не так!..

Лили не удержалась от смеха:

— Дорогой мой, не имеет значения, что я думаю о твоем брате!

— Но если бы вы знали Алекса, хорошо знали его, он бы вам понравился. Ужасно!

— Я вообще не хочу ничего знать о нем. С меня достаточно!

— Я рассказывал вам о щенке, которого он подарил мне на Рождество, когда мне было семь лет?..

— Генри, зачем ты так настойчиво пытаешься пробудить во мне добрые чувства к своему брату?

Генри улыбнулся и опустил глаза. Казалось, он тщательно обдумывает ответ.

— Вы же хотите помешать Алексу жениться на Пенелопе, так?

Лили смутилась. Очевидно, она совершила ту же ошибку, что и все взрослые, недооценив ум ребенка. Генри очень проницательный мальчик. Естественно, он быстро разобрался во всем и понял, какие отношения складываются между его братом и Лоусонами.

— Почему ты так решил? — осведомилась Лили.

— Вы, взрослые, очень громко спорите, — ответил Генри. — Да и слуги судачат.

— Ты будешь сожалеть, если мне удастся расстроить свадьбу?

Мальчик покачал головой:

— О, Пенелопа хорошая. Лучше других девушек. Но Алекс не любит ее. Так, как любил…

— Каролину, — подсказала ему Лили. Каждый раз, когда кто-то упоминал это имя, в ее душе поднималось очень неприятное чувство. Ну что такого особенного было в этой распрекрасной Каролине, если Алекс до сих пор сходит по ней с ума? — Генри, ты помнишь ее?

— Да, отлично. Хотя тогда я был мальчишкой.

— А теперь ты достиг преклонного возраста… Сколько тебе, одиннадцать? Двенадцать?

— Двенадцать, — улыбнулся Генри. — А знаете, вы очень похожи на нее. Только красивее. И старше.

— Ну-ну, — усмехнулась Лили, — никак не пойму, обидеться на тебя или принять твои слова за комплимент? Расскажи, как ты относился к ней.

— Она нравилась мне. Каролина была жизнерадостной девчонкой. В отличие от вас она никогда не доводила Алекса. И умела рассмешить его. А сейчас он почти никогда не смеется.

— Жаль, — рассеянно произнесла Лили, вспомнив, как улыбнулся Алекс, когда они играли в карты. Улыбка была быстрой, но ослепительной.

— Вы собираетесь выйти за Дерека Крейвена? — робко спросил Генри, притворяясь равнодушным.

— О Боже, нет!

— Вы могли бы выйти за Алекса после того, как избавитесь от Пенелопы.

Лили от души рассмеялась:

— Избавиться от нее? Господи, послушать тебя, так я намерена утопить ее в Темзе! Во-первых, мой дорогой, я вообще никогда ни за кого не выйду. А во-вторых, твой брат мне даже не нравится.

— Но разве я не рассказывал вам, что в детстве ужасно боялся темноты, а Алекс приходил ко мне и…

— Генри! — предостерегающе проговорила Лили.

— Ну дайте мне закончить эту историю, — настаивал мальчик.

Лили со стоном положила голову на сафьяновую подушку, а Генри продолжил свое повествование о добродетелях Алекса Рейфорда.

* * *

Дерек и Уорти склонились над столом в главном игорном зале. Перед ними лежала кипа бумаг и записей, касающихся предстоящего маскарада. Дом решено было украсить в стиле древнеримского храма — это единственное, что не вызвало у них споров. Дерек хотел, чтобы бал отразил грандиозность римской цивилизации времен расцвета, но уже накануне упадка. К сожалению, их с Уорти взгляды на то, как достичь этой цели, не совпадали.