Я снова отметил, но не видел в Васе серьёзного противника – лишь большого и наглого ребёнка, которого следовало наказать.

– Ёлы-палы, вы драться собираетесь? – спросил Сергей Рокотов. – Или так и будете друг на друга любоваться?

– Собираемся.

– Конечно.

Мы с Громовым одновременно шагнули на «арену» и разошлись по разным сторонам её диаметра – в точности, как бойцы на ринге. Мне вспомнились мои студенческие времена: схватки на ковре – и по правилам дзюдо, и по правилам рукопашного боя. А ещё вспомнились теперь выглядевшие «забавными» случаи из девяностых, когда полученные в молодости навыки борьбы пригодились мне в реальной жизни. Вася Громов выглядел безобидным и неуклюжим в сравнении с моими прошлыми противниками. Я наблюдал за тем, как Василий поднял руки в подобие боксёрской стойки, как он смотрел на меня со злой усмешкой. Сам я приплясывал на месте, помахивал расслабленными руками. Обошёлся без стойки – лишь следил за тем, чтобы не соскользнули с носа очки. Смотрел противнику в глаза, дожидался сигнала судьи.

Рокотов спросил:

– Готовы?

Мы с Васей хором ответили ему: «Всегда готовы!»

– Вот и замечательно, – сказал Сергей.

Он резко взмахнул рукой и громко скомандовал:

– Бокс!

Глава 13

Все мои схватки с Громовым раньше начинались одинаково: мы с Васей сближались в центре «арены» – стремительно, будто два взбешённых молодых бычка. И завершались они тоже стандартно: кулак Василия встречался с моим носом – струи крови на моём лице возвещали о победе Громова. Вася раз за разом проводил на «арене» схожие блицкриги. Он и не менял победную тактику. Я не сомневался: не сменит её и теперь. Раньше я попадался в его ловушку. И всякий раз видел причину своих поражений в длине Васиных рук – не в собственной неповоротливости и глупости.

Собравшиеся вокруг «арены» зрители зашумели – с подачи Кукушкиной они подбадривали сегодня в основном меня. Громова это разозлило. Вася тряхнул головой и похожими на прыжки шагами ринулся в мою сторону. Как делал это уже дважды и оба раза с одинаковым результатом. Своей стойкой он изображал боксёра. Вот только походил он не на современного спортсмена, а на его ретро вариант из времён Шерлока Холмса и Доктора Ватсона: не опускал руки, но и не заботился о защите. Я не нарушил стандартный сценарий схватки: устремился противнику навстречу.

Раз пять за сегодняшний день я просматривал в воспоминаниях Васину технику боя. И каждый раз удивлялся, как в прошлой жизни трижды натыкался на неторопливо летевший мне навстречу кулак. Как выражался мой тренер: «За время такого удара можно поэму сочинить, а не только сдвинуть „черепушку“ в сторону». Но раньше я не думал о Васином кулаке. Все мои мысли и желания обычно вертелись около наглой ухмылки Громова, которую я отчаянно жаждал стереть с его лица своего соперника собственным неумелым ударом. Я стремился к победе… Будто чувствовал себя берсерком.

Вот и сейчас я наблюдал за тем, как Громов на ходу сделал молодецкий замах (Вася уже допрыгал до центра «арены»). Он размахнулся «от души», будто намеревался вколотить в моё лицо гвоздь. Я прошагал ему навстречу лишь половину положенного расстояния. Так и не изобразил боксёра – предпочёл привычную борцовскую правостороннюю стойку. Благодаря очкам я хорошо видел выражение Васиных глаз – парень не сомневался в своей победе: верил в длину своих рук и в мою нерасторопность. И его не смутило ни моё видимое спокойствие, ни моя выбивавшаяся из привычного сценария неторопливость.

Громов сблизился со мной. Отправил в полёт свой кулак. Поэма мне на ум не пришла: я и в прошлом не сочинял стихи. Но уже с институтских времён я добровольно не подставлял свой нос под чужие удары. От правой Васиной руки я уклонился – легко. Лишь почувствовал движение воздуха у правой щеки. Шагнул назад – поддёрнул Васю за рукав. Громов послушно шагнул мне навстречу. Будто на тренировке я направил усилие на захват его локтя. Сменил траекторию движения Васиной ноги с прямой на диагональную. Касанием своей лодыжки не позволил Васе поставить ногу – сместил её вбок…

Вот только я не проконтролировал падение соперника – не доработал подсечку. За что получил бы взбучку от тренера, если бы проделал такое на тренировке. Но «взбучку» я сегодня не ждал. Потому что делал её сам: прямо сейчас. Я шагнул в сторону и назад. Чувствовал себя неуклюжим и заторможенным. Но тело повиновалось командам мозга, пусть и с досадным запозданием. Я не вышел за пределы очерченной окружностью площадки. Смотрел на результаты подсечки. Громов изобразил стремительное танцевальное движение ногами, взмахнул руками и повалился на землю.

От звуков Васиного падения зрители громко выдохнули: старшеклассники словно прочувствовали встречу Васиных рёбер с землёй. Краем глаза я заметил, как выкатилась на «арену» недокуренная сигарета. Громов не удержался на боку – ударился затылком, густыми волосами смёл в сторону жёлтые листья. Хор мужских голосов протянул заунывное «оййй». Парень из «Б» класса за моей спиной тихо выругался. «Ёлы-палы…» – сказал справа от меня Рокотов. «Так ему, Ванечка! Молодец!» – воскликнула Кукушкина. Я попятился – вернулся на место, с которого недавно стартовал навстречу Громову.

Вася ёрзал на земле, будто выброшенная на берег рыба. Мне вспомнилось, как во время тренировок меня вот так же роняли на паркет спортивного зала – на первом курсе института. Падал я тогда уже «правильно» – боли почти не чувствовал. Но самостраховка не спасала от обиды за столь быстрое и неожиданное падение. Подсечки хорошо тренировали внимание – мысли о них быстро настраивали на поединок. Я и сам потом именно с боковой подсечки на выставленную ногу начинал спарринги. Таким образом я прощупывал уровень готовности противника к грядущему бою.

Вася Громов к подобному развитию событий не подготовился: около минуты он возился на земле, пачкал в пыли одежду. Десяток секунд мой противник потратил на ориентацию в пространстве (с тихим стоном приподнялся на локте). Столько же он сплёвывал залетевшие ему в рот песчинки. Василий уселся на «пятую точку», запустил пятерню в волосы – проверил на наличие крови свой затылок (встретившийся с грунтовым покрытием «арены»). Следов крови я у Васи на руке не увидел. Наблюдал за тем, как Громов тряс головой и озирался по сторонам. Слушал язвительные замечания зрителей.

– Крови нет, – заявил Сергей Рокотов. – Бой не закончен.

Вася посмотрел на судью. Потом он снова уставился на свои покрасневшие, но не окровавленные ладони – смахнул прилипшие к ним крохотные