суду, и вместе с тем возможно полное разоблачение того, каким образом состоялся и был приведен в исполнение заговор, имевший своим последствием события 1-го марта. Кроме того, обвинение располагает важным материалом, как для характеристики каждого из подсудимых, так и для оценки и освещения некоторых особенно ярких сторон того вообще уже известного соединения подсудимых и их единомышленников… которое им угодно величать пышным названием партия, которое закон спокойно называет преступным тайным сообществом, а здравомыслящие, честные, но возмущенные русские люди зовут подпольною бандою, шайкой политических убийц… Отрицатели веры, бойцы всемирного разрушения и всеобщего, дикого безначалия, противники нравственности, беспощадные развратители молодости, всюду несут они свою страшную проповедь бунта и крови, отмечая убийствами свой отвратительный след».

В своих суждениях прокурор был очень суров по отношению к подсудимым. Он видел в них не «борцов за свободу», а «врагов отечества», с которыми надо вести беспощадную борьбу. Как юрист и исследователь он глубоко изучил историю российского революционного движения и даже подготовил в 1880 году большую работу по этой теме — «Очерк исторического развития и деятельности русской социально-революционной партии», охватившую период с 1863 по 1880 год.

Были моменты, когда прокурор был находчив и остроумен. Когда в одном месте он патетически воскликнул: «Из кровавого тумана, застилающего святыню Екатерининского канала, выступают перед нами мрачные облики цареубийц…», Желябов неожиданно громко рассмеялся. Судьи и публика оцепенели. Однако Муравьёв не растерялся. Он спокойно, но громко и отчетливо проговорил:«Когда люди плачут — Желябовы смеются».

Н. В. Муравьёв не щадил в своем выступлении даже женщин. Софью Перовскую он выставил как олицетворение безнравственности и жестокости, свойственной будто бы всем революционерам. Он говорил, что она с «циничным хладнокровием» распоряжалась «злодеянием». И никакие воспоминания детства здесь уже не имели для него значения. А ведь обвинителю было что вспомнить. Еще мальчиком, в 18561859 годах, когда его отец был губернатором в Пскове, а отец Перовской — вице-губернатором, он играл вместе с Софьей в детские игры, а однажды она вместе со своими братом и сестрой даже вытащила будущего прокурора из глубокого пруда, в котором он чуть было не утонул.

В заключение своей большой речи Муравьёв сказал: «С корнем вырвет русский народ адские плевелы из Русской земли и тесней, дружней сомкнувшись несчетным рядом благомыслящих граждан, бодро последует за своею несокрушимою, единою священной родиной, за своим ныне вступившим на царство августейшим вождем».

Прокурор внес предложение приговорить всех подсудимых к смертной казни.

Известно, что эта речь, так понравившаяся правительству, вызвала критические стрелы демократов. М. Е. Салтыков-Щедрин едко высмеял Муравьёва, выведя его в образе «надворного советника Сенички», мастера «щипать людскую корпию», хватать и судить, в своем десятом «Письме к тетеньке».

Особое присутствие Правительствующего сената приговорило всех подсудимых к повешению. Только Рысаков и Михайлов подали прошение о помиловании, которые были отклонены. Пятеро подсудимых были казнены. В отношении Гельфман, оказавшейся беременной, смертная казнь была заменена каторгой. Однако вскоре после родов она умерла в крепости…

1978

«Преступные сношения». Князь-революционер

Князь Александр Иванович Урусов был человеком высокой культуры и передовых взглядов. Он высоко ценил А. И. Герцена, дружил с А. П. Чеховым, который называл его «неотразимым диалектиком». Выдающийся юрист и судебный оратор, талантливый публицист, литературный и театральный критик, он слыл убежденным правдолюбом, считавшим, что «свыше совести человека нет силы в мире».

Родился Урусов в 1843 году в Москве, в семье полковника Ивана Александровича Урусова, который состоял на службе при генерал-губернаторе Закревском для особых поручений.

Мать его, княгиня Екатерина Ивановна, принадлежала к известному роду Нарышкиных. Александр Урусов получил хорошее домашнее воспитание. В 1861 году он успешно окончил гимназию, проявив склонность к гуманитарным наукам, после чего поступил на юридический факультет Московского университета. Родители желали видеть сына на дипломатическом поприще. Однако очень скоро грянул первый гром — Александр был исключен из университета за участие в студенческих беспорядках. Хотя он и не был столь революционизирован, как некоторые другие студенты, но тем не менее всегда выступал против произвола и беззакония. В 1862 году он повторно поступил в университет и на этот раз сумел окончить его без особых проблем.

В студенческие годы Урусов живо интересовался не только юриспруденцией. Он много и увлеченно занимался изобразительным искусством, посещал музеи, картинные галереи в России и за рубежом, куда ежегодно выезжал на летние каникулы. Тогда же стал выступать со статьями и заметками на театральные темы, некоторые из них подписывая псевдонимом «Александр Иванов». В частности, им написаны статьи: «Московский театр и г-жа Познякова», «Заметки о Московском театре», «Кончина Щепкина», «Письма о московской драматургии». Уже в этих первых работах студента четко просматривается его недюжинный публицистический талант, его сильная социальная позиция, идеи справедливости, свободы и равенства всех перед законом, то есть все те основополагающие принципы мировоззрения, которые впоследствии он отстаивал на судебной трибуне.

К карьере дипломата Александр Урусов не проявлял никакого интереса, и его отцу пришлось смириться с тем, что сын решил посвятить себя судебной деятельности.

В 1866 году Александр Иванович был зачислен кандидатом на судебные должности в Московский окружной суд, однако приличная должность по каким-то причинам ему не предоставлялась, хотя он готов был стать даже судебным следователем в провинции. В то время кандидатам на судебные должности могли поручить работу, связанную не только с выполнением следственных или прокурорских обязанностей, но и адвокатских. Вскоре Урусову как начинающему юристу доверили выступить защитником по делу некоего крестьянина Бакина, обвинявшегося в ложном доносе. Он сумел проявить напористость, изобретательность, хотя ему противостоял такой опытный прокурор, как М. Ф. Громницкий. Это небольшое дело решило его судьбу — Урусов решил стать присяжным поверенным.

В феврале 1867 года, все еще оставаясь кандидатом на судебные должности, Урусов взялся защищать крестьянку Волохову, обвинявшуюся в убийстве мужа. Подсудимая категорически отрицала свою вину. Все дело было построено на косвенных уликах, никаких прямых доказательств ее вины следствием не было собрано. Поэтому правильный и тщательный анализ косвенных доказательств имел по делу принципиальное значение. И молодой защитник превосходно справился со своей трудной задачей.

Урусов начал с того, что сказал: «Господин товарищ прокурора в своей речи сгруппировал факты таким образом, что все сомнения делаются как бы доказательствами. Он озарил таким кровавым отблеском все улики, что мне приходится сознаться, что вы, господа присяжные, должны были склониться на его сторону». Но далее Урусов постепенно и умело выбивает из обвинения все доказательства, на которые опирался прокурор.

Это дело сразу же принесло ему широкую известность. Молодой адвокат сумел доказать