– Разве все это время я не был внимателен и вежлив?

Но Джулиану не обмануло невинное выражение его лица.

– Был, и даже тогда, когда лгал мне.

Он вздохнул, по-прежнему стоя позади нее.

– Это твое предположение, а не правда. Дай мне шанс, Джулиана. Не обрекай нас на жизнь, лишенную любви, даже не попытавшись сделать это.

Как искусно он умолял ее! Она испугалась, что, останься она здесь еще хоть на минуту, он найдет способ убедить ее в своей правоте. А она хорошо, слишком хорошо знала, что представляет собой Айан.

– Я никогда не полюблю тебя, – сказала она и захлопнула дверь.

Следующее утро показало Джулиане, что Айан снова вышел на охоту. У нее были планы на этот день, в основном касающиеся поисков мужа, и она не собиралась тратить время, выслушивая лживые медоточивые уговоры Айана.

Но в девять часов прибыл посыльный, вручил ей маленькую карточку в конверте и сказал, что ему велено ждать ответа. Нахмурившись, Джулиана направилась в дальний угол холла, подальше от любопытных глаз, и вскрыла конверт.

Внутри оказалась рождественская открытка, отпечатанная на твердом красно-коричневом картоне. Она была наслышана о таких открытках. Избранные литографы печатали их уже почти на протяжении десяти лет, но она в первый раз получила такую прелесть. На ней был изображен семейный праздник в самом разгаре.

Слова «Веселого Рождества и счастливого Нового года» были выгравированы на новенькой картонке прямо под картинкой. В самом низу тянулась надпись: «Отпечатано в офисе «Саммерлиз хоум треже», Лондон, Олд-Бонд-стрит, 21».

Открытка показалась ей милой и, надо признаться, тщательно продуманной. Джулиана всегда ценила рождественские праздники выше остальных. Если Айан разделяет ее мнение, то это делает ему честь. Что, впрочем, совсем не смягчает ее гнева на него. Ну… может, чуть-чуть. При условии, что он ничего от нее не требует…

Прежде чем она успела подумать об этом, из конверта выпал белый листок бумаги и спланировал на пол, как перо в безветренную погоду. Нахмурившись, Джулиана подняла записку. Она сразу узнала почерк Айана.

«Рождество – это время, когда люди прощают друг друга. Пожалуйста, прими мои извинения и позволь увидеться с тобой сегодня. Я надеюсь, ты простишь меня, чтобы мы могли спасти нашу дружбу и узнать, что приготовило нам будущее».

Вместо полного имени он просто поставил под своей просьбой размашистую букву «А».

Джулиана скомкала листок, зажав его в руке. Она почувствовала, как ярость, словно безудержная стихия, завладела ею. Айан ударил в самое больное место – ее сожаление о потерянной дружбе. А затем представил все так, словно будущее их дружбы зависело от нее, как будто это не он поставил ее под угрозу своими поступками. Неужели он считает ее такой безмозглой? Он должен знать, что она не настолько глупа, чтобы попасться на эту нехитрую уловку.

Мысль, что он рассчитывал именно на это, только усилила ее ярость.

Чеканя каждый шаг, Джулиана приблизилась к ожидавшему ответа посыльному.

– Миледи? – спросил юноша, в то время как его белый парик потешно сполз набекрень.

Но Джулиане было не до смеха.

– Передай ему… – Она запнулась, пытаясь подобрать слова порезче. – Да, передай ему, что я скорее проведу время в хлеву Харбрука, потому что предпочитаю общество осла, который не может говорить, ослу, который может.

Через полчаса посыльный доставил ответ Акстону. Ярость, словно лава, растеклась по его венам. И хотя он спрашивал себя, не лучше ли остаться в Эджфилде, пока эта упрямая женщина изобретет способности мыслить здраво и перестанет идти на поводу у настроения, он не мог так поступить. Гнев бушевал внутри его, готовый в любую минуту вырваться наружу.

Не медля ни секунды, Айан направился к конюшне, оседлал своего гнедого скакуна и помчался в Харбрук.

Черт ее побери! Джулиана снова винит его во всех бедах. Ему не пришлось бы лгать ей, если бы она была в состоянии видеть дальше своего носа. Они знают друг друга всю жизнь. Почему же, черт возьми, она не доверится ему, как старому приятелю? Почему она даже не попытается?

Зимний ветер ерошил его волосы, хлестал по щекам. Нос покраснел от холода. Снег, выпавший несколько дней назад, так и не растаял и теперь покрывал землю и деревья, сверкая на солнце. Неудобства, которые ему приходилось испытывать, раздражали его. Будь виконт менее разумным, он обвинил бы в этом Джулиану. Проклятие, он имеет на это полное право. Если бы не ее ослиное упрямство, он бы не мчался, подставив лицо декабрьскому ветру, просто чтобы удовлетворить острое желание поговорить с ней.

Добравшись до Харбрука, Айан обнаружил, что получасовая скачка по холоду нисколько не остудила его пыл. Он взбежал по ступенькам и решительно зашагал мимо величественных колонн, ругаясь, оттого что приходилось сдерживаться, чтобы не начать изо всех сил барабанить в дверь.

Он вежливо постучал и замер в ожидании. Вскоре степенный дворецкий Смайт поприветствовал его, проводил внутрь и вышел, чтобы позвать Джулиану.

Айан мерил шагами гостиную. Он в два счета пересек комнату, развернулся и зашагал в обратном направлении.

– Глупая девчонка, – пробормотал он себе под нос. Неужели существует женщина, ради которой стоит терпеть такие адские муки?

И хотя ему крайне неприятно было это признавать, Джулиана являлась именно такой женщиной. Она как будто была его половинкой, и в ее присутствии его недостатки казались не такими ужасными. Временами ее слова звучали словно голос рассудка, когда он разрывался, не зная, как поступить. Виконт ценил ее умение спокойно и здраво мыслить, ее проницательность.

Что не мешало ему быть невысокого мнения о ее упрямом нраве.

Через мгновение дворецкий с нерешительным видом вошел в комнату.

– В настоящий момент леди Арчер нехорошо себя чувствует, милорд.

Айан прекрасно понимал, что это означает в действительности: она просто не хочет его видеть.

– Может быть, вы желаете оставить визитную карточку? – спросил слуга.

Карточку? Ну уж нет, ведь с этого все и началось, с его попытки пожелать ей счастливого Рождества, надеясь на возрождение былых чувств, что было бы в духе предстоящих праздников.

Гнев, притаившийся в его груди, стал расти и крепнуть, подступая к горлу. Эта проклятая женщина когда-нибудь сведет его в могилу.

Он хотел от жизни всего две вещи: основать конюшни для разведения лошадей и сделать так, чтобы Джулиана была рядом. Почему же получить обе эти вещи оказалось так чертовски трудно?

– Спасибо, – сухо сказал он, проскользнул мимо дворецкого и захлопнул за собой дверь.

Прекрасно. Если Джулиана хочет играть без правил, он доставит ей такое удовольствие.