«…К сожалению, высший свет во всем пытается подражать французам. И хотя французские манеры сами по себе неплохи, все же это похоже на обезьянничанье», — сообщает в письме К Вильмот. Далее она рассказывает о том, как приветствуют друг друга дамы: «Вместо бывшего ранее в употреблении приветствия — величавого взаимного поклона — вас с восторженным видом целуют в обе щеки, механически бормочут, как рады с вами познакомиться, etc.».

Дамские поцелуи в обе щеки — мода, пришедшая в первые годы XIX века из Франции.

Однако неверно думать, что только французские манеры господствовали в дворянском обществе. Дамы, например, приветствовали мужчин по старинной русской традиции целованием в лоб или в щеку. «Приехавший мужчина после поклона хозяину отправлялся к его супруге и здесь, в гостиной, должен был подходить к ручке ко всем дамам, начиная с хозяйки. Мужчина, целуя ручку, получал поцелуй в голову или щеку; и так продолжалось со всяким вновь приходящим. Сколько тут нужно было терпения с обеих сторон, но никто не решался нарушить этого гостиного правила».

Этот обычай описан не только мемуаристами. В повести Н. А. Бестужева «Русский в Париже 1814 года» бойкая француженка интересуется у Глинского: «Каким образом вы, русские, здороваетесь со знакомыми вам дамами?

— Если вы непременно хотите это узнать, виконтесса, то позвольте мне с вами поздороваться по-русски? — Де Фонсек остановила на Глинском свои большие глаза с недоумением.

— Согласитесь, mademoiselle! Доставьте всем это удовольствие, — кричали со всех сторон мужчины и женщины. Она, затуманившись, опустила глаза.

— Я не знаю, как отвечают русские дамы…

— Я скажу вам, но с условием, чтобы вы так отвечали? Малютка не знала, что говорить. Глинский сжалился и рассказал, каким образом мужчина, подходя к женщине, целует руку, и что она отвечает поцелуем в щеку».

В малороссийской провинции мужчины в знак приветствия целовались друг с другом. «У самых дверей встретил нас хозяин, высокий, благообразный старик, лет семидесяти, еще крепкий и бодрый. После обыкновенных приветствий и пожеланий мы приступили, по обычаю, существовавшему в то время в Малороссии, к целованию ручек у знакомых и незнакомых дам, у всех подряд без изъятия. Я шел за отцом, — вспоминает A. П. Стороженко визит к помещику Ивану Федоровичу Г-у — и, не разгибаясь, не смотря в лицо, шаркая, целовал всякие руки и ручки, мясистые, худые, пухленькие с розовыми пальчиками, которые при моем прикосновении дрожали, судорожно отдергиваясь, и это продолжалось до тех пор, пока я не ударился бедром об стол и головою об печь. После дам принялись целоваться с мужчинами, от беспрестанного мотания головой и поклонов я до такой степени одурел, что, отцеловавшись, с минуту еще бессознательно шаркал ногою и, в знак уважения, прижимал картуз к груди».

В «целовальном обряде» принимали участие и барышни: «мужчины подходят к ручке хозяек и знакомых барынь и барышень — и уносят сотни поцелуев на обеих щеках». Разумеется, на больших балах «всецелования» не было. «Скользя, будто воздушные явления, по зеркальному паркету, вслед за разряженными своими матушками, как мило отвечали девицы легким склонением головы на вежливые поклоны знакомых кавалеров и улыбкою — на значительные взоры своих приятельниц…».

Молодой человек в повести А. Я. Панаевой «Степная барышня», от имени которого ведется повествование, знакомясь с простодушным семейством Зябликовых, сначала поцеловал руку матери понравившейся ему девушки Феклуши, «чтоб иметь право поцеловать также ручку у дочери. Феклуша без застенчивости подала мне свою руку, мягкую и гладкую, как атлас, слегка коснулась своими губами до моего лба и что-то шепнула мне».

Сохранилась стенографическая запись репетиции третьего акта «Горя от ума» на сцене Художественного театра (5 сентября 1938 г.). Интересны комментарии

B. И. Немировича-Данченко, обращенные к исполнительнице роли Натальи Дмитриевны Горичевой, молоденькой дамы, подруги Софьи: «Когда он (Чацкий. — Е.Л.) пожимает вашу руку, у вас должна быть такая мысль: почему он ее не целует? Ах да, он не знает, что я замужем». М. Прудкину исполнителю роли Чацкого, режиссер объясняет: «Ведь Наталья Дмитриевна близкая подруга Софьи, значит, она Чацкого хорошо знает. Нежно держит ее руку. А когда она говорит "я замужем", он целует руку». Аргумент режиссера, на наш взгляд, не обоснован. А. С. Грибоедов не стремился к точному обозначению времени действия — он пытался воссоздать дух «преддекабристской» эпохи. «Хороший тон» не запрещал в начале 1820-х годов молодому человеку поцеловать на балу барышне руку, тем более «хорошо знакомой». В это же время входит в моду «английское рукопожатие». Однако модный обычай не скоро «перекочует» из гостиных Петербурга в Москву.

Подавая руку для поцелуя, дамы и барышни непременно должны были снимать перчатку. В повести О. И. Сенковского (Барона Брамбеуса) «Вся женская жизнь в нескольких часах», впервые опубликованной в «Библиотеке для чтения» за 1834 год, героиня испытывает «тошноту отвращения» от прикосновения к ее руке «противного ей мужчины»: «Будучи принуждена снять для него перчатку, она тащила ее с гневом, тряслась, как лист осины; охотно бы даже согласилась, чтоб рука ее отпала вместе с перчаткою».

Подать для поцелуя руку в перчатке — верх неприличия, о чем свидетельствует рассказ А. А. Фета: «За несколько лет до моего рождения[30] дядя Петр Неофитович сделал формальное предложение старшей Тулениновой, Марье Гавриловне, которая дала свое согласие…

Что между ними произошло, наверное утверждать не стану; но говорили, будто бы дядя представлял своего двоюродного брата Кривцова своей невесте, а та не успела снять перчатку и дала в ней поцеловать руку. Зная дядю, я никогда не доверял такому объяснению события по соображениям из лакейской. Последовала размолвка, и дядя будто бы взял свое слово назад».

Как отмечалось выше, с середины 20-х годов входит в моду «рукопожатие на английский манер». «Здороваясь, кавалер обязательно снимает перчатку с правой руки; только дама не снимает перчатки, подавая руку».

Николенька Иртеньев так описывает встречу в Москве с семнадцатилетней Сонечкой Валахиной: «Она подала мне руку по английскому обычаю, который был тогда такая же редкость, как и колокольчик, пожала откровенно мою руку и усадила подле себя на диване». Можно предположить, что описываемая встреча состоялась в середине 40-х годов. Независимый характер Сонечки проявляется не только в ее откровенном рукопожатии. В многочисленных руководствах по этикету начала XIX века указывалось: «Никакой образованный человек не сядет на диване перед дамой или, если она сидит на нем, подле нее: это невежливо». Усадив молодого человека «подле себя на диване», Сонечка Валахина пренебрегала «светскими условностями и предрассудками».

В книге «Вступление молодой девицы в свет», изданной в 1853 году есть правило, согласно которому барышня могла «радушно» подать руку «пожилому кавалеру». Подать руку «молодому кавалеру» — большая неосторожность. Многие родители были недовольны, когда их дочери, вместо реверанса или поклона, стали подавать «молодым кавалерам» руку. Об этом читаем в воспоминаниях Т. А. Кузминской: