Запах здесь стоял, как на помойке в жаркий день. Каменный пол был сырой и склизкий. Тоннель круто шел куда-то вниз. «Поздравляю, Эмка, – бормотала я, уходя все глубже и глубже под землю, – опускаешься ниже уровня городской канализации…» Вонь становилась невыносимой. К горлу волнами подкатывала тошнота.

Может, рискнуть и вылезти наверх?.. Не успела я так подумать, как обнаружила над собой решетчатый люк. Через него виднелось серое небо.

Я поднялась по лесенке, уперлась плечами в крышку люка и слегка ее приподняла. Я увидела пешеходную дорожку, детскую площадку… Видимо, это какой-то дворик. А, была не была! Я резко сдвинула крышку в сторону и выбралась наверх.

И где, вы думаете, я оказалась? Во дворе дома Канализацына! И не просто во дворе, а рядом с милицейским «уазиком».

Хорошо еще водитель смотрел в другую сторону.

Нет, все же я типичная неудачница!..

Я уже приготовилась дать деру, а тут новая невезуха. Во дворе имелся всего один выход. И у этого выхода покуривали два оперативника. Я их сразу узнала; значит, и они меня могут узнать.

Пока я лихорадочно соображала, что делать, дверца «уазика» распахнулась и из кабины выглянул водитель. К счастью, это был не тот водила, который вез меня в отделение милиции.

– Эй, соплячка! – грубо крикнул он. – Ты чего торчишь у машины?!

Я не обиделась. И не такое еще слыхали. Тем более что в этот момент у меня появилась отличная идея.

– Дяденька, – сказала я, подойдя к грубияну, – это не ваши сто долларов у колеса валяются?

– Мои, мои, – мигом вылез он из кабины. – У которого колеса?

– Да вон, у заднего.

Водитель бросился к заднему колесу, а я молниеносно плюхнулась на его место. Драндулет заводить не пришлось, двигатель и так работал на холостом ходу. Я надавила на газ, машина рванула, я крутанула руль и погнала к выезду из двора.

Оперативники едва успели отскочить в сторону.

Я выехала на улицу и мигом вклинилась в поток машин, двигавшихся по дороге.

Чтобы никто не мешал мне удирать, я врубила мигалку и сирену. Вау-вау-вау!.. – громко завыла сирена. Я неслась по дороге, не обращая внимания ни на светофоры, ни на машины. А куда неслась, сама не знала. Лишь бы подальше от Молодцова и его ударной группы.

Рация в кабине была включена, и через минуту я услышала знакомый голос суперопера:

– Говорит Молодцов! Всем патрульно-постовым службам! Девочка-убийца захватила мой «уазик». Не пытайтесь ее остановить; преступница, скорее всего, вооружена. Приказываю двигаться за объектом и сообщать маршрут следования…

И вот я мчалась по улицам Питера, а рация, словно опытный экскурсовод, рассказывала мне, где я проезжаю.

– Объект пересек Тучков мост…

– Объект движется по Среднему проспекту Васильевского острова…

– Объект свернул на Шестнадцатую линию…

Все было верно. Я свернула на Шестнадцатую линию и неслась в сторону Большого проспекта, затем выскочила на Университетскую набережную, перемахнула Дворцовый мост, промчалась по Дворцовой площади, распугав многочисленных интуристов, нырнула под арку Генерального штаба, и вот я уже на Невском…

– Объект выехал на Невский проспект, – сообщила рация.

– Правильно, дружок, – сказала я и понеслась в сторону Александро-Невской лавры.

На хвосте у меня уже сидела целая куча ментовских машин. Да, денек обещал быть веселым. Я в последний раз свернула налево, да так лихо, что покрышки завизжали.

– Объект повернул на Суворовский проспект, – услужливо произнесла рация.

– Спасибо за информацию, – поблагодарила я.

– Ладненько! – вновь возник в рации голос Молодцова. – Перекрыть все боковые улицы и переулки! И свяжитесь с вертолетчиками. Пускай сверху ведут наблюдение!

«Похоже, охота на Эмку Мухину перешла в новую стадию», – подумала я про себя.

– Огонь не открывать, – продолжал командовать суперопер. – Живой Мухину возьмем.

– Объект направляется к мосту Петра Великого, – раздался в рации еще чей-то голос.

– Какого Петра Великого? – удивился Молодцов.

– Ну, бывший Охтинский.

– А с той стороны моста есть наши люди?

– Да кто его знает, Григорий Евграфыч.

– Что значит «кто его знает»?! – заорал суперопер. – Да я вас тра-та-та-та-та… Да вы у меня тра-та-та-та-та…

«Ничего себе, – подумала я. – Каких только слов нет в русском языке».

Слева показалось желтое здание Смольного, чуть дальше белели купола собора. А впереди текла широкая Нева и стоял мост Петра Великого.

БАХ!.. – раздался выстрел, за ним другой: БАХ!.. «Ну что за жизнь, – с тоской подумала я. – Бандиты стреляют, милиция тоже стреляет…»

– Кто стрелял?! – завопил в рации Молодцов.

– Старший лейтенант Кандыба!

– Под суд захотел, Кандыба?! Я же сказал: «Огонь не открывать!»

– Дак ведь уйдет же, Григорий Евграфыч!

– Не уйдет! Я приказал мост развести!

– Блин!! – с досадой воскликнула я. – В Питере же мосты разводятся!!

Обратной дороги уже не было. Машина неслась по мосту. Разводная часть начала медленно приподниматься. Я выжала из машины все, что только смогла.

– Ух ты! – ахнуло сразу несколько голосов в рации. – Она хочет прыгать!

Да! Я решила на скорости перескочить разводную часть моста, надеясь, что «уазик», словно кузнечик, перепрыгнет с одной стороны на другую.

Фиг попало!

Милицейский драндулет перевернулся и полетел в Неву. Ну и я, естественно, вместе с ним.

БУЛ-ТЫХ!! – шлепнулась машина в реку. И пока я разбиралась, где у меня руки, а где ноги, «уазик» пошел ко дну. Во все щели кабины хлынула вода. Дневной свет померк. Машина быстро опустилась на дно; здесь ее тут же подхватило подводное течение и поволокло, будто щепку.

Рация, как ни странно, продолжала работать.

– Где объект?! Мы его потеряли! – Это, видимо, кричали вертолетчики.

– Мухина перескочила через мост?!

– Нет, упала в воду.

– Надо срочно вызывать катера!

– И омоновцев!

– Каких омоновцев?! Водолазов!!

Рацию залило водой, и она вырубилась. Машина, увязнув в тине, остановилась. Вода в кабине продолжала стремительно прибывать. Но я не дергалась. Однажды мне уже довелось побывать в подобной переделке, и я знала, что надо подождать, пока зальет всю кабину. Тогда давление воды снаружи и внутри машины сравняется, и дверца без труда откроется.

Захлебнуться я тоже не боялась. Оставшийся в машине воздух не даст воде заполнить кабину до потолка. Должна остаться воздушная подушка или прослойка, не знаю уж, как она там называется.