прежде научиться быть смиренным. Он должен принести на жертвенный алтарь гордыню знающего. Он должен стать тем, кто не заявляет никаких собственнических претензий на знание или мудрость. Это состояние мистического неведения – опустошенного сердца. Только тот, кто добровольно стал как бы ничем, готов к тому, чтобы мудрость овладела им сама. Это полное опустошение себя является предварительным условием осознания невыразимой Полноты. Так простое «знание о чем-то» превращается в Знание как Реальность[92].

Познать То, что символизируют эти афоризмы, – значит стать одержимым Тем, а затем – единым с Тем. И с тех пор все мышление, чувствование, всякая исключительность и всякий индивидуализм останутся где-то внизу. Конечно, все это не исчезнет, но уже не будет претендовать на Трон, которого просто не могло бы занять. С этого момента данные аспекты становятся актерами в Божественной Драме, но не более.

Перед кандидатом на просветление встает леденящее кровь видение проверки мистической смертью. Но кто с твердым сердцем принимает вызов видимости окончательного уничтожения, тот, вступая в присутствие ужаса, находит лишь высшее Величие. Жуть становится благословением. Исчезают только преграды, и он оказывается не затерявшимся в Вечном, а ставшим этим Вечным. Все опасности Пути – лишь призраки, не имеющие никакой силы, кроме той, какую проецировал на них сам кандидат. Однако, поскольку в сердце человека много тьмы и страха, бывают и устрашающие проявления. Но они не имеют в себе никакой силы и должны исчезнуть, беспомощные пред неустрашимой волей.

Тот, кто воспримет эти афоризмы как своего рода вехи на Пути, сможет с их помощью прогнать всех призраков – ужасающих или соблазняющих. По мере его продвижения по Пути устрашающая видимость мрака рассеется пред ним. В конце концов пред его взором воссияют Врата Славы, и он ни на каком этапе Пути больше не будет сталкиваться со страхом. Тот же, кто окажется неспособным пойти так далеко, сможет найти в этих символах тему для размышлений, которая будет озарять его мысли. Мысль в свете намного превосходит мысль, движущуюся ощупью во тьме. Мыслить на основании Света, хотя бы Свет этот и не был еще понят, гораздо лучше, чем мыслить исходя из мрака неведения. Именно на таком основании должна держаться всякая мысль, если ей надлежит быть чем-то большим, чем абсолютное незнание, которое ведет во мраке из ниоткуда в никуда.

Чтобы иметь нечто большее, чем такую безнадежную тьму, тот, кто еще не является Знанием, должен основываться на вере – будь то вера в Вечное или вера в какой-то меньший источник света. При отсутствии Знания человек, который не хочет пропасть, должен иметь веру.

1. Есть Безобъектное Сознание.

Фундаментальный принцип, лежащий в основе всех афоризмов, состоит в том, что Сознание – это исходная и самосущая Реальность. Это Сознание есть и Субстанция, и Жизнь. Этот Первопринцип можно описывать в терминах Жизни или Субстанции так же, как в терминах Сознания, но я подхожу к этому предмету с точки зрения Сознания по той причине, что оно является фазой Реальности, в которой мы уверены самым непосредственным образом. Сознание, Жизнь и Субстанцию следует считать не тремя разными реальностями, а просто тремя гранями недвойственной Реальности, в которых она является аналитическому сознанию.

Это Первичное Сознание не следует считать сознанием какой-то трансцендентной сущности, которая сознает какое-то содержание. Здесь, быть может, кроется главная трудность понимания идеи, стоящей за символом Безобъектного Сознания. Мы привыкли считать сознание чем-то производным – неким свойством, которым обладает что-то иное, или каким-то отношением. Чтобы понять афоризмы, нужно уйти от этой точки зрения. Пусть это Сознание считается исходным, и тогда и субъект, и объект станут производными, вторичными. В таком случае то, что первично и исходно для всякого сознания такого типа, какой зависит от субъектно-объектных связей, будет Великой Пустотой Сознания. Сознание видится как бы ничем, хотя на самом деле Оно есть все во всем.

С относительной точки зрения это Абсолютное Сознание неотличимо от бессознательности. Философии чаще всего строятся на допущении, что предельным фактором является бессознательное – либо психическое (как у фон Гартмана), либо непсихическое (как у материалистов), – и поэтому принимают за основу своего подхода относительное сознание; но эти афоризмы принимают высшее Трансцендентное Основание, а затем уже с этой точки зрения подходят к проблемам сознания относительного. Мы придерживаемся дедуктивного метода, который нисходит от всеобщего к конкретному и частному, а не метода индукции, который столь характерен для физических наук и, во многом, для философии (в том числе и философии фон Гартмана).

Неизбежно возникает вопрос: «Как же можно познать это Изначальное Сознание?» Ответ таков: «Посредством Постижения, выходящего за пределы Состояния Нирваны». Полное подтверждение обоснованности этих афоризмов требует именно этого. Но частичное, прагматическое подтверждение можно получить, приняв их так, словно они являются подлинными символами Реальности, а затем вывести все вытекающие из этого следствия, отметив в заключение, как они на практике влияют на проблемы жизни и мысли. Если изучающий обнаружит, что афоризмы упрощают проблемы и приводят «я» в более гармоничное соответствие с «не-я», значит, их направленность обогащает жизнь, что делает их прагматически оправданными.

Естественно, имеется в виду, что Постижение людям в принципе доступно. Иначе афоризмы опирались бы на одно из двух оснований: (а) интеллектуальная умозрительность, основанная исключительно на относительном сознании, или (б) внешнее сверхчеловеческое откровение, выходящее за пределы возможностей человеческого подтверждения. Здесь отвергаются обе эти точки зрения, особенно последняя. Если подвергнуть анализу понятие внешнего сверхчеловеческого откровения, то окажется, что оно не имеет никакого истинно разумного смысла, а вера в него ведет к интеллектуальному и нравственному самоубийству. Из этой веры проистекает позиция, известная из заявления Тертуллиана «Верую, потому что нелепо»[93]. Подобная точка зрения совершенно чужда тому духу, в каком написаны эти афоризмы.

Утверждается, что за данными афоризмами стоит содержание, обретенное посредством непосредственного Познания, и что для Осознания этого содержания самым прямым средством является функционирование органа, который обычно латентен. Потому их не следует рассматривать как метафизические спекуляции, понятия которых не имеют реального содержания (что в отношении метафизических предметов показал Кант в своей «Критике чистого разума»). Поскольку, как утверждается, эти афоризмы не есть продукт чистого разумa, то они не подпадают под критику Канта. Философская критика данной философии (если она хочет оставаться строго философской) должна допустить реальность внутреннего органа.

Таким образом, вопрос критики принимает следующую форму: «Существует ли внутренний орган (который на санскрите называется самадхиндрия)?» Это вопрос психологический (вернее – метапсихологический). Я тщательно изучил возможности логического доказательства реальности существования такого органа, но был вынужден признать, что такого