«Коротков»

9 января 1937 года Троцкий вместе с женой и внуком прибыл в мексиканский порт Тампико. Оттуда на специальном поезде путешественников доставили в Мехико. Некоторое время они жили на вилле симпатизировавшего троцкистам известного живописца Диего Риверы[19]. Но вскоре Троцкий арендовал, а затем и купил большой дом в предместье мексиканской столицы Койоакане на улице Вены. В литературе так описывается жилище Троцкого:

«Дом был капитально отремонтирован, его обнесли высокой стеной со сторожевыми площадками. После этого все, кто желал посетить Троцкого в его “крепости”, должны были проходить через железные ворота под бдительным оком охранников — американских троцкистов».

«Эйтингон»

В конце 1937 года по распоряжению наркома внутрен­них дел Николая Ежова Шпигельглаз приступил к подготовке очередной операции по Троцкому («Старику» — в переписке НКВД). Ежов всячески торопил своего подчинённого, возглавлявшего «Службу ликвидаций». Нарком ощущал, что отношение Сталина к нему меняется не в благоприятную сторону. Он наивно полагал, что уничтожением главного политического врага Хозяина сможет восстановить свои пошатнувшиеся позиции в кремлёвской номенклатуре.

Находившиеся в распоряжении НКВД «испанцы», которые успешно справились с задачей «исчезновения» Андреса Нина, были идеальными кандидатурами для заброски в Мексику, где обосновался Троцкий. Однако по разным причинам — из-за семейных проблем, хронических заболеваний — бóльшая часть «испанцев» была отсеяна. В итоге Шпигельглас, просмотрев «объективки» и выслушав начальника школы в Малаховке, сделал свой выбор: в Мексику будут направлены двое: старшим группы — Григулевич, его напарником — испанец Эмилио Санчес («Марио»). Иосиф был рад этому выбору: «Марио» — человек с безупречным боевым прошлым, с крепкой политической закалкой, он не оспаривал его старшинства, что гарантировало хорошее взаимопонимание в будущем.

В школе немалое внимание уделялось способам быстрого умерщвления, которые секретные службы выработали за сотни лет существования. Другие аспекты разведывательной работы почти не затрагивались. Они казались Шпигельгласу лишними с учётом характера будущей миссии боевиков. Впрочем, им прочитали сокращённый спецкурс о приёмах выживания нелегального работника в условиях заграницы. Эти лекции воспринимались «Юзиком» как увлекательное повествование из жизни нелегалов, полное приключений и одновременно курьёзных эпизодов. Скажем, разведчик отправился в командировку в Европу, экипировался во всё заграничное, но не удержался, прихватил с собой спортивные трусы с ярлыком фабрики «Москвошвей». На счастье. В них он выиграл кубок спортобщества «Динамо» по теннису. При таможенном осмотре чиновники сразу обратили внимание на экзотические трусы. В итоге — провал.

Улыбку Иосифа вызывали и такие рекомендации для «начинающих разведчиков»:

«За границей не принято класть чемодан под голову, садиться сверху, натягивать на него чехол или перевязывать верёвками. Не надо обращаться к соседям по купе с просьбой присмотреть за вещами. Это их может обидеть. В Европе и Соединённых Штатах пассажиры обычно неохотно знакомятся друг с другом, поэтому не следует лезть к ним с разговорами, чтобы о тебе не думали как о “подозрительно навязчивом типе”. Не надо спрашивать у соседей газеты, книги, “стрелять сигаретку”. Нельзя приставать к женщинам, заигрывать с ними в дороге — это признак некультурности. В присутствии дам нельзя курить без их разрешения, снимать пиджаки и ботинки, развязывать галстук и сидеть в шляпе».

На всю жизнь запомнил Григулевич такой совет преподавателя спецкурса по закордонной разведке: «Не стоит баловать деньгами агента. Это его развращает. Он начинает жить не по средствам и — в итоге — попадает в мышеловку. Нужно прямо сказать — на разведке ни один агент не нажился. Многие из них мечтали разбогатеть, продавая государственные секреты. Но на деле — это химера, золотой мираж, который никогда не становится реальностью».

«Григулевич»

Париж облюбовали не только белогвардейцы, монархисты и националисты различных мастей, эмигрировавшие из России после Октябрьской революции. «Столицу мира» полюбили также и троцкисты. Здесь размещался Международный секретариат создаваемого Львом Троцким IV Интернационала. С 1935 года в Париже проживал и сын Троцкого Лев Седов, возглавлявший этот секретариат.

Вскоре Седов начал издавать «Бюллетень оппозиции», в котором активно печатался его отец. Одновременно он установил надёжную связь со сторонниками отца в СССР. Троцкий и Седов явились организаторами так называемого IV (троцкистского) Интернационала, учредительный съезд которого открылся 3 сентября 1938 года под Парижем и на котором присутствовал 21 делегат из одиннадцати стран, что свидетельствовало об определённом влиянии троцкистов на международное коммунистическое движение.

С 1936 года разработкой Седова, проходившего в материалах ОГПУ — НКВД под псевдонимом «Сынок», занималась специальная агентурная группа внешней разведки во главе с разведчиком-нелегалом болгарином Борисом Афанасьевым, перед которой была поставлена задача проникнуть в руководящее звено троцкистской организации.

Одному из агентов Афанасьева удалось войти в доверие к Седову и даже получать от него интересующую руководство нашей страны информацию.

Однако самым важным агентом в ближайшем окружении Льва Седова был привлечённый летом 1934 года к сотрудничеству с советской разведкой резидентом ИНО ОГПУ в Париже Станиславом Глинским ровесник Седова Марк Зборовский, родившийся в состоятельной семье на Украине и эмигрировавший в 1920 году в Польшу.

Первоначально у Седова были определённые подозрения в отношении связей Зборовского с ОГПУ. Однако впоследствии резидентуре удалось их рассеять. Как писал Глинский в оперативном письме в Центр в 1936 году, «Седов извинился перед Зборовским и попросил у него прощения за то, что в начале их знакомства подозревал его в том, что он агент ГПУ».

Зборовский, имевший в троцкистских кругах подпольную кличку «Этьен», получил доступ к документам Седова и имел возможность информировать резидентуру ОГПУ о всех действиях, планах и намерениях Троцкого и его сторонников. Поскольку агент имел непосредственное отношение к выпуску «Бюллетеня оппозиции», советская разведка через него заблаговременно получала номера этого издания, которые Сталин читал раньше самого Троцкого.

Борис Афанасьев руководил Марком Зборовским (оперативные псевдонимы «Мак», «Тюльпан») весь период своей командировки. Зборовскому удалось внедриться в Международный секретариат IV Интернационала, занять место одного из руководителей его русской секции, стать своего рода личным секретарем Льва Седова, с которым он встречался практически ежедневно, и даже подружиться с его женой Жанной Молинье.

В августе 1936 года, когда уехавший на время из Парижа Лев Седов поручил ведение всех дел Зборовскому, разведка получила списки адресов приверженцев Троцкого как в СССР, так и в странах Европы. Зборовский также выяснил, что Троцкий передал часть своего архива в Институт исторических исследований в Париже. Узнав об этом из информации разведки, Сталин распорядился вывезти архив в Москву.

В ночь на 7 ноября 1936 года группа разведчиков-нелегалов под руководством Афанасьева с помощью одного из агентов, имевшего прочные связи в управлении парижской полиции, успешно выполнила задание Сталина. Вскоре на Лубянку через полпредство дипломатической почтой был направлен так называемый «архив Троцкого»: огромное количество рукописей, статей и писем Льва Давидовича общим весом около 80 килограммов.

Лев Седов, полностью разделявший политические взгляды отца, в 1937 году приступил к подготовке первого съезда IV Интернационала. А в Москве начали разработку операции по похищению Седова.

Проведение операции было поручено специальному подразделению НКВД, которым руководил Яков Серебрянский и которое подчинялось непосредственно наркому внутренних дел. Серебрянский был направлен Ежовым в Париж со специальным заданием.

Позже Серебрянский писал: «В 1937 году я получил задание доставить “Сынка” в Москву. Речь шла о бесследном исчезновении “Сынка” из Парижа без шума и доставке его живым в Москву».

«Эйтингон»

Как же планировалось провести операцию? В открытых документах внешней разведки об этом говорится следующее:

«План похищения Седова был детально разработан и предусматривал его захват на одной из парижских улиц. Предварительно путём наблюдения были установлены время и обычные маршруты передвижения Седова в городе. На месте проводились репетиции захвата. Предусматривалось два варианта его доставки в Москву.

Первый — морем. В середине 1937 года было приобретено небольшое