– Мне кажется, было бы намного проще и безопаснее ходить в трусах.

– Ну, если вы хотите, чтобы было просто и безопасно, снова надевайте эти ваши ужасные легинсы.

В зоне ресепшен три зеркала, и я имела возможность оценить, как круто эти двое изменили мой внешний вид всего за пятнадцать минут. Даже я понимаю, что старым штанам место в мусорке. Может, и правда нужно сделать так, как они сказали.

– А вы можете дать мне юбку, в которой не видны очертания трусов?

В ответ Жан-Питер машет у меня перед носом туфлями.

– Да я умру в этих туфлях! Можно забыть про выход из такси. Я упаду на улице, и оно же меня и раздавит. И моя смерть будет на вашей совести.

Жан-Питер невозмутимо смотрит на меня.

– Она не будет на моей совести. Она будет на совести той ужасной компании, которая произвела такие трусы. И того человека, который купил их. Вы хотите оставить своих детей сиротами только потому, что у вас ужасный вкус на белье?

Я не могу сдержать смех:

– Отлично. Я отдам вам эти трусы.

– Спасибо, но не надо. Такое никому не надо. Пожалуйста, избавьтесь от них в уборной, – предлагает Жан-Питер.

Мэтт, который все это время из вежливости сдерживал смех, теперь просто воет. Я смотрю на него и, улыбаясь, качаю головой.

– Что ж вы за люди… вы… нью-йоркцы…

Но все равно иду в туалет и на обратном пути ощущаю, как кондиционер охлаждает интимное место, а стопы благодарно отдыхают в балетках.

– Народ, я теперь готова? – спрашиваю я своих критиканов.

– Вы готовы, – констатирует Жан-Питер. – Мэтт, удачи тебе. Хорошо провести время в салоне!

– Большое спасибо вам за вашу помощь, – сухо произношу я.

– Большое пожалуйста, – без тени иронии отвечает он. – Мэтт, скажи им, чтобы сделали брови. Не позволь им забыть про брови.

– Давайте выйдем отсюда, пока у меня осталось хоть немного достоинства, – обращаюсь я к Мэтту и направляюсь к лифту.

Он бежит за мной.

– У вас и правда прекрасный образ, мисс Байлер, – ободряет он меня, когда за нами закрываются двери. – Думаю, Талия будет очень довольна.

– Пусть только попробует быть недовольной. Она мне теперь трусы должна.

Мы с Мэттом приезжаем в салон, который оказывается совершенно неказистым местом в Ист-Вилладж, точно вовремя. Худая как щепка девушка в рваной кожаной куртке с поясом подает нам маленькие чашечки для саке с какой-то зеленой жидкостью и говорит, что Мейв чуточку задерживается и нам нужно подождать примерно полчаса.

– Полчаса? – переспрашиваю я Мэтта, после того как мы усаживаемся на видавший виды бархатный диван в зоне ожидания.

– Значит, настолько она хороша, – пожимая плечами, заключает Мэтт. – Талия сказала, что стричься только у нее.

– Ну, вы уж точно не обязаны ждать здесь со мной. У меня есть с собой электронная книга.

– Вообще-то сегодня моя работа – сопровождать вас, чтобы вы нигде не сбились с графика.

Я закатываю глаза.

– Мне не нужна нянька, Мэтт. Я без проблем скажу Талии, что сама вас отослала.

– Мне и правда совершенно несложно. Приятное разнообразие в череде офисных будней.

– Вы уверены?

– Абсолютно. У меня временами крайне напряженный график. Я не умру, если один день послужу опорой мягкому человеку.

Я улыбаюсь и думаю: Талия – дружелюбная, яркая, смелая. Но не мягкая.

– Это очень мило с вашей стороны. А какие пункты в этом нашем графике?

Мэтт достает свой огромный телефон.

– Сегодня волосы.

– «Сегодня волосы есть, завтра – нет», – не к месту вспоминаю я строчку из старой песни.

– А?

– Ничего. Только волосы?

– О, нет. На обед вы едите суши у нас в офисе вместе с Талией, потом – маникюр. Там я вас ненадолго оставлю одну – у меня аллергия на эти салоны. После маникюра и педикюра вы сможете выбрать, куда идти дальше – на йогу на крыше или в турецкую баню. И я только что добавил в график этот… ммм, подбор белья. То место находится в Бруклине, поэтому нам придется доехать туда на такси и, может, еще купим вам что-то по дороге на фермерском рынке. К тому времени будет уже около семи, и эстафету примет Талия. С того момента вы в ее распоряжении.

– Вот это да! Ну и график! – Я начинаю волноваться, как я за все это расплачусь. Ведь даже у карты Джона должен быть какой-то лимит. – Мэтт, вы можете меня сориентировать, сколько будет примерно стоить стрижка?

Дома, в Пенсильвании, я хожу в симпатичный салон, где стрижка стоит $35. Но что-то мне подсказывает, что здесь за эту сумму мне даже из шланга на заднем дворе голову шампунем не помоют. Весь этот «шебби шик»[33] – пыль в глаза. Здесь на самом деле все шикарно и дорого. Ковер в зоне ожидания – настоящий турецкий килим[34], вода в гостевом холодильнике со стеклянной дверью – Voss[35], а зеленое пойло похоже на комбучу[36] со спирулиной.

– Вы можете об этом не волноваться. Это все за счет журнала.

– Да? Это как-то неправильно, – хмурюсь я.

– Ну, – с умным видом смотрит на меня Мэтт, – мы из этого сделаем отличный материал. Фото «до и после» получатся просто фантастическими.

– Что??

– Да, он пойдет в рубрику «Тренды». Мамспринга.

– Вы, наверное, шутите. Какие еще тренды?

Мэтта удивляет мой вопрос.

– Талия вам разве не сказала? Эту неделю для вас оплачивает «Pure beautiful». Фотографии «до» мы сделали, когда вы вошли в офис и оформляли пропуск у Жан-Питера. Теперь мы сделаем салонный уход, подберем вам капсульный гардероб и напишем статью про то, как вы проводите каникулы вдали от материнства. Такого я еще нигде не видел. Думаю, есть шанс, что выноска про этот материал даже попадет на обложку.

– Вы сейчас шутите. – Мэтт только пожимает плечами. – Мэтт, я на это не подписывалась. Я не хочу, чтобы весь мир прочитал, как я бросила детей на неделю, чтобы сделать маникюр.

– А почему нет, черт возьми? – смеется он. – Вы знаете, сколько женщин не задумываясь поменялись бы с вами местами? А я знаю, потому что они нам все время письма шлют. Плюс меня воспитывала одна мама. И я могу с уверенностью сказать, что для одинокой матери отдохнуть раз в три года в течение недели – это даже не роскошь, это необходимость. И вам не стоит стыдиться того, что вы решили уделить себе время.