скриншот, на котором в некрасивых позах лежали их тела, обведенные мелом, а еще один контур был пустым. И под каждой фигурой были подписаны ФИО и даты жизни. У всех вторая дата была сегодняшней, а у Володи — прошлогодней. Девятнадцатого ноября. Даже игра перешла от туманных намеков к тыканью в глаза, но до ребят было не достучаться.

Да если бы Аля и могла предъявить скриншот, как она его объяснила бы? Она себе-то не могла его объяснить.

А предъявить очень хотелось. И скриншот, и вообще. Особенно когда остальные отмахивались от Али и, не глядя на нее, дурочку истеричную, принимались обсуждать будущее — натужно, потом увлекаясь. Как тут всех победят, покажут себя и станут постоянными бета-тестерами «Это просто игры». А нет, так найдут другие поводы, чтобы собраться, выехать и повеселиться. Очевидно, уже без кислой попутчицы, которая норовит испортить всем праздник — и у которой, ура-ура, не получается.

Это нечестно, думала кислая попутчица. Всё. Это. Нечестно. Нечестно, что меня считают кислой. Нечестно, что не хотят мне поверить. Нечестно, что следующего раза не будет. Что мы отсюда никуда не уедем. Никто из нас. Включая взрослую, мудрую и искушенную Тинатин.

Ее Аля отлавливала дважды, во дворе и в холодном закутке прихожей, где они свалили вещи и продукты за неимением — точнее, запертостью — штатной кладовки. И оба раза Тинатин не проявляла ни вдумчивости, ни охоты к внезапным загадкам, которые и сделали чатик культовым и легендарным, ни нормального беспокойства, каковое должен проявлять любой человек, подвергшийся испытанию безумным рассказом про угрозу жизни.

Тинатин не испугалась, а, наоборот, напугала Алю. Когда та принялась объяснять про шашлык, планы налета и символику «Генделя», Тинатин, нахмурившись, сказала:

— Погодь. Мы же с тобой об этом уже говорили.

Аля уставилась на нее, лихорадочно соображая, и уточнила:

— Когда?

— Ну, до отъезда, — сказала Тинатин и резко замолчала, поведя глазами вверх.

Сейчас радужка уедет под лоб, и она будет пялиться пустыми бельмами, в ужасе поняла Аля. Так я пойму, что всё вокруг игра, и все вокруг персонажи, и я вместе с ними, так что никуда я не выберусь из нарисованного мира, частью которого являюсь.

Но ничего кошмарного Тинатин ни глазами, ничем иным делать не стала, а сморгнула и сказала медленно:

— Блин. Мы ж с тобой до сегодня и не виделись. А что ж тогда…

— Это игра такая, — горячо начала Аля. — В этом и дело. Тебе не кажется, мы с тобой правда разговаривали…

За стенкой загрохотало, Марк торжественно заорал.

— Ясно, — отрезала Тинатин. — Ладно, давай перед игрой или сразу после перетрем. Надо народ срочно к порядку призвать, пока Марк тут не разнес все на фиг.

— Тинатин, ну минутку! — взмолилась Аля, хватая ее за руку. — У Марка просто мангал складной рассыпался, он сейчас сделает…

Тинатин, застыв, медленно сказала:

— Отпустила. Быстро.

Аля, вздрогнув, разжала пальцы. Тинатин, выдохнув, убрала руки за спину, вдохнула и мягко попросила:

— Никогда не трогай других людей без спросу. Просто совет. После игры продолжим.

И убежала.

А Аля сползла по стеночке на пол. Она и сама не была уверена, что говорила с Тинатин на прошлом витке, а не, допустим, четверть часа назад. Она не была уверена в том, какими аргументами уже пробовала подействовать на ребят, а какими только собиралась. Она не была даже уверена в том, что мир за пределами игры остается таким же. Менялась последовательность событий и действий, менялись манера поведения и настроения ребят, менялись их голоса и, кажется, даже лица. Карим вроде был чуть потолще, Марк чуть повыше, а нос Алины был заметно длиннее. Или Аля просто привыкла? Она уже сама не понимала.

Она понимала, что должна рассказать всем, что происходит, убедить, что это по правде, и заставить найти выход. Который Аля найти не могла. Для нее выход был один: лбом в спинку переднего сиденья, на втором десятке ударов, кажется, тоже ставшую чуть тусклее и гораздо жестче.

Пусть придумывают. У них навык и опыт слаженной работы в чате. И они все вместе — и до игры, и во время. Но придумать надо до. Иначе все кончится почти сразу: через четыре минуты после входа Али в игру.

Кое-что ей все-таки удавалось. Например, уговорить народ пользоваться мессенджером в игре. Всякий раз реплики Али хватало, чтобы все согласились и примерно одними и теми же фразами угомонили Марка, который почти всегда принимался орать, что будет админом, накидывающим варианты.

Вот только для самой Али толку в этом чуть. Пользоваться мессенджером до входа в игру она не могла, а когда входила и принималась читать и писать, лента переписки начинала дергаться, отматываясь далеко назад, так что осмысленно воспринимать ее становилось невозможно. Реплики Али возникали среди старых сообщений ребят, оставленных четырьмя минутами раньше.

Четыре минуты воспринимались очень по-разному. Иногда они тянулись часами, иногда схлопывались мгновенно. Но объективно всё сводилось к ним — и выводилась ими Аля безжалостно и безоговорочно.

А без них выводилось еще беспощадней. Однажды Аля все-таки уговорила Алису обменяться ноутбуками. И шарахнулась лбом о спинку сиденья, едва коснулась чужой клавиатуры.

Была еще одна тонкость, которая пугала, заставляя нервничать и спешить. Часы отставали на четыре минуты вне зависимости от попыток Али выставить правильное, спешащее или гринвичское время — да хоть полдень двадцать второго века. В любом случае игра в ноуте Али стартовала, когда часы внизу экрана показывали 20:00 — и ровно через четыре минуты после того, как в игру входили остальные ребята.

Но резиновое время внутри игры теперь растягивалось не между четырех делений на больших напольных часах из черного кабинета, и даже не трех, а двух. Минутная стрелка на сияющем медью циферблате успела сделать еще один шажок к двенадцати. И что-то жуткое стало на шажок ближе к Але. Оно готовилось войти — в игру, в домик, в жизнь Али — и прервать эту жизнь совсем навсегда. В момент, когда минутная стрелка укажет в зенит. В этот момент все кончится. Ничем хорошим.

Часики просто так не тикают — это Аля еще помнила. Хотя помнила все меньше.

Игра что-то хотела ей сказать. Она чего-то хотела от Али.

Осталось понять, того ли хочет от себя Аля и может ли она доверять игре.

Доверять было странно. Именно из-за игры Аля и вляпалась в эту нудную фантастику. Потом, почему игра такая бесконечно разная? Это ведь невозможно. То есть возможно, но страшно дорого. А в реальном мире куда чаще случается невозможное, чем неоправданно