— С возвращением тебя, детка, — сказал он. — Пойдем в дом.

Первая серия операций, сделанных Таре Уэллс, несомненно оказалась успешной. Дэн позволил себе насладиться чувством профессиональной гордости и удовлетворения. Однако эти операции пока носили в основном пробный характер и представляли собой то, что Дэн про себя называл «расчисткой почвы». Настоящая работа — создание нового лица — была еще впереди. Он знал, что для пациента это было самой худшей стадией, когда предстоит перенести всю боль повторных операций, а результатов пока никаких не видно. В волшебном климате Орфея раны заживали быстро, но из-за жары неудобства, связанные с необходимостью терпеть на себе огромное количество бинтов, переносились особенно тяжело. Хотя Дэн привык иметь дело с людьми, способными не моргнув глазом выносить тяжелые удары судьбы, стоицизм Тары произвел на него чрезвычайно глубокое впечатление.

— Болит? — спросил он ее как-то после осмотра. Не в силах говорить, она махнула рукой:

— Да так, не очень.

— Ну уж не скажите. Здесь должно быть чертовски больно.

Она не шевельнулась.

— Что же, мы что-нибудь дадим вам, чтобы стало полегче. Очень важно, чтобы вы хорошо спали. Я скажу Лиззи, чтобы она принесла вам что-нибудь болеутоляющее.

Отгороженная от внешнего мира сплошной белой стеной бинтов, Тара услышала озабоченность в его голосе. «Он неравнодушен ко мне», — подумала она, и в сердце ее проросло крошечное зернышко радости. Эта мысль была для нее в тысячу раз сильнее любого лекарства. Вскоре ей принесли болеутоляющее средство, но она от него отказалась.

Началась вторая стадия операций. Теперь дни и ночи проходили для Тары в теплом тумане, где боль чередовалась с забытьем. Иногда ей снилось, что она снова в хижине Дейва, и она бормотала и плакала во сне. В такие моменты, просыпаясь, она частенько обнаруживала Дэна у своей постели читающим ее историю болезни или слушающим ее пульс, и его присутствие вселяло в нее спокойствие после увиденных во сне кошмаров. У него была привычка обходить всех своих пациентов в послеоперационный период в густом мраке тропической ночи, вооружившись лишь маленьким карманным фонариком, чтобы не разбудить спящих. Как-то так получалось, что во время этих обходов он всегда оставлял Тару напоследок, с тем чтобы подольше посидеть рядом с ней. В таких случаях она знала, что ее нынешняя боль — плата за то, что она обретала новое «я». Без этой боли она не смогла бы вырваться из кокона по имени Стефани Харпер. «Я становлюсь тем, кем хочу быть», — снова и снова яростно повторяла она. И каждый раз при этой мысли она ощущала в своей душе прилив гордости. «Кем я хочу быть. Новое лицо для женщины, начинающей новую жизнь. Держись. Только держись».

Когда подошло время снимать бинты, Дэн начал нервничать ничуть не меньше самой Тары. Результаты оперативного лечения его не беспокоили. Операции были удачными, и заживление проходило успешно: за этим он следил самым тщательным образом. Его беспокоило то, какой окажется реакция Тары. Сейчас он в полной мере ощутил, как отчаянно ему хотелось, чтобы ей понравилась ее новая внешность. Она еще не видела себя, потому что после первой операции она постоянно была забинтована. Вечером накануне снятия бинтов он вывел ее на берег прогуляться. Перед ними в лучах заката расстилалось сине-фиолетовое море и прибой мягко набегал на их босые ноги. Дэн долго молчал.

— Тара, завтра мы снимаем бинты, — сказал он наконец. — Я хочу, чтобы вы приготовились к шоку. Причем к чертовски сильному шоку. Она затаила дыхание.

— Когда вы завтра утром в первый раз посмотритесь в зеркало, на вас оттуда посмотрят ваши глаза. Но это будет единственным, что вы узнаете. Они будут смотреть на вас с совершенно чужого лица.

«С совершенно чужого лица…» — Эти слова продолжали звучать в ее ушах всю ночь. Следующим утром на рассвете она уже опять ходила по берегу, а вскоре к ее бунгало пришел Дэн.

— Как вам спалось? — спросил он.

— Не слишком хорошо.

— Мне тоже, — сказал он резким тоном. — Давайте не будем откладывать дальше.

Они вместе вошли в бунгало, и Тара, вся в напряжении, села в бамбуковое кресло и вцепилась в подлокотники. Дэн пододвинул к ней журнальный столик, выложил на него ножницы и, присев рядом, принялся за работу. Он разрезал наружный слой бинтов и слой за слоем снял вату и марлю. Тара сидела, крепко зажмурив глаза, но, когда ее лица коснулось его дыхание, она поняла, что повязка наконец снята. Она услышала голос Дэна, звучавший казалось, откуда-то издалека.

— Имейте в виду, я не знаю, как вы выглядели до несчастного случая. Не знаю даже, какой у вас был голос. Я просто старался как можно точнее воплотить ваше представление о вашем новом «я».

Тара услышала, как он откинулся назад и глубоко вздохнул.

— Теперь можете посмотреть на себя.

Она открыла глаза. Дэн держал перед ней зеркало. Всмотревшись в отражение, она была потрясена до глубины души, не в силах поверить своим глазам. Постепенно ею овладело чувство невероятного восторга. Лицо, которое она увидела в зеркале, было необыкновенно красивым. На нем не осталось и следа от опущенных вниз века и уголка рта и от уродливых шрамов. Но вместе с ними бесследно исчезло и лицо Стефани, выражение которого, как до нее теперь вдруг дошло, всегда было грустным и озабоченным. Исчезли все признаки тревоги и напряжения. На нее смотрела молодая женщина.

Она медленно поднесла руки к лицу и осторожно пощупала нежную кожу вокруг глаз, где раньше были морщинки, выдававшие ее возраст. Они исчезли, и теперь она выглядела лет на десять моложе, чем ей было на самом деле.

— Может быть… — неуверенно сказал Дэн, — может быть, если вам нравится то, что вы видите, вы просто кивнете?

Тара подняла на него сияющие глаза и энергично закивала. Дэн восторженно рассмеялся и махнул кулаком, по-мальчишески выражая радость победы. Чувствуя необыкновенную легкость на душе, Тара Уэллс впервые улыбнулась. Затем она залилась слезами радости и бросилась в объятия Дэна. Не в силах выговорить ни слова, они долго еще просидели так, прижавшись друг к другу.

Теперь для Тары началась настоящая программа реабилитации. Следующие несколько недель она все увереннее занималась гимнастикой, танцами и даже плаванием. Имея в своем распоряжении превосходный бассейн, расположенный почти у самой двери ее бунгало, а чуть подальше — спокойное, ленивое море, она научилась сначала чувствовать себя в воде спокойно, затем — получать удовольствие от погружения в воду и наконец полностью доверять себя воде. Ощущение физической свободы и безграничной радости, которое ей теперь приносило плавание, она раньше переживала только во время прогулок верхом. Ей нравилось чувствовать прикосновение теплых волн, с плеском окатывающих ее с головы до ног. В результате занятий плаванием и танцами движения ее стали грациозными и уверенными, а вместе с лишним весом, который она сбросила благодаря здоровой диете, она постепенно навсегда избавилась от последних следов неловкой, неуклюжей Стефани.