Уговорил, убедил особиста, что группой в райцентр не пройдешь, а он знает все ходы и выходы. Василий Долгов был боец надежный, проверенный в деле и поклялся отомстить за отца.

Лейтенант Авдеев с согласия Журавлева дал «добро». Это произошло после разгрома отряда Бажана и жестокой казни двух партизан-комсомольцев и отрядного связного Сани Гречихина.

Василий действовал смело и обдуманно. Знал, что рано утром за Шамраем подъезжает бричка с полицаями и он едет на свою службу. Перед рассветом сын погибшего председателя и один из подпольщиков затаились неподалеку от нового дома Шамрая. Оба были вооружены пистолетами и гранатами-«лимонками».

Однако Удав их обыграл. Парни не знали, что поздно вечером в дом к Шамраю приходит его помощник Никита Филин и остается до утра, карауля хозяина. Никита был личностью темной. Откуда он появился, где служил или работал, никто не знал. Тимофей Шамраев полностью ему доверял, а Филин был предан начальнику полиции как верный пес.

Подпольщик из местных жителей нос к носу столкнулся с Филиным, который с немецким автоматом на плече стоял возле ворот, дожидаясь, когда подъедет бричка. Полицай узнал парня и окликнул его:

– Ты чего тут делаешь, Сергей? Комендантский час ведь еще. Хочешь в кутузку загреметь?

Филин хоть и был настороже, но подумал, что парень возвращается со свидания. Однако Сергей растерялся (боевого опыта не имел) и выхватил из-за пояса трофейный «вальтер» калибра 9 миллиметров. Это был хороший надежный пистолет, но подпольщик не сумел быстро справиться с двойным предохранителем.

Филин, не раздумывая, сорвал с плеча автомат и точной очередью прошил парню плечо. Полицаю было важно взять подпольщика живым. В это время показалась бричка, а следом бежал боец из отряда Журавлева Василий Долгов. Он держал наготове заряженный «ТТ», а в другой руке «лимонку».

Шамрай выскочил из калитки с карабином, он метко стрелял и предпочитал именно это оружие. Василий на бегу несколько раз выстрелил, целясь в Шамрая. В горячке он не заметил Филина, который дал очередь и перебил Долгову обе ноги.

Теряя сознание от боли, боец сумел выдернуть кольцо «лимонки». Взрыв убил его и изрешетил полицая, соскочившего с брички. Подпольщика Сергея взяли живым, но, пока везли в больницу, он истек кровью.

Шамраев, обозленный, что его едва не застрелили возле собственного дома, провел аресты. Семья подпольщика была расстреляна. Двоих товарищей Сергея, подозреваемых в связях с партизанами, долго пытали, а затем повесили. Расстреляли также несколько человек, сидевших по разным обвинениям в полицейской тюрьме.

Капитан Журавлев видел, что особист Авдеев переживает за гибель ребят, но не удержался и высказал лейтенанту:

– Помнишь плакаты Главпура (Главное политическое управление армии)? Там полицаев сплошными идиотами изображают. Пьяные, небритые, с тупыми мордами. Может, мы с тобой на эту неумную пропаганду ведемся? Недооценили Шамраева.

– Наверное, – согласился Авдеев. – Но группу я уже готовлю. В райцентр лезть смысла нет. Шамраев каждую неделю бывает в Вязниках. Ему Трегуб продукты собирает, видимо, наш Удав и немецких офицеров подкармливает. Думаю, на дороге можно устроить засаду.

– Если будешь знать точное время выезда.

– Есть у меня надежный человек в районной управе, – сказал лейтенант. – Они с полицаями рядом сидят. Обычно Шамрай на своей бричке раскатывает, а когда в Вязники направляется, берет повозку с охраной: три полицая и ручной пулемет. Всего получается шесть человек, включая Филина и личного кучера Шамрая.

– Он не только в Вязниках бывает. По району тоже разъезжает.

– По району Удав целым взводом катается. Человек двадцать пять, когда и больше. Да еще немцы с ним из комендантской роты.

– Ладно, готовься.

В начале ноября выпал снег. Настоящие морозы еще не пришли, но когда замерзнут озера и болотистые низины, наверняка жди «гостей». В двух километрах от лагеря разведка уже видела легкий полугусеничный бронетранспортер «Бюссинг».

Немцы осматривали местность, но лезть в глубину леса не торопились. Опасались нарваться на мины или провалиться под лед. Капитана Журавлева встревожило то, что машина торчала здесь часа три. Экипаж изучал дороги и вполне мог угадать присутствие отряда.

Разведчики ничем себя не обнаружили, и «Бюссинг» укатил восвояси. Однако это был тревожный признак. Поди угадай, случайно или намеренно оказались здесь немцы.

– Две версты, – рассуждал старшина Будько, он же помощник командира отряда по хозчасти. – Если прислушаться, можно голоса услышать. Особенно когда Ленька Жердяй с кем-нибудь спорит.

– В светлое время печки не топить, – еще раз предупредил старшину капитан Журавлев. – И подумай насчет запасной базы.

– Этот лагерь не успели обустроить, а уже на другое место перебираемся.

– Пока здесь остаемся, но зимнюю базу надо готовить. С завтрашнего дня и начни. Посоветуйся с местными мужиками. Желательно, чтобы места непроезжие были, вблизи болота и подальше от дорог.

Запланировали несколько операций, в том числе очередной рейд на железную дорогу. Последняя вылазка саперов во главе с сержантом Степаном Пичугиным оказалась одной из наиболее удачных.

Подпольщики сообщили, что сгорели или получили сильные повреждения два десятка танков и штурмовых орудий. Возле ближнего разъезда выросло целое кладбище похороненных немецких танкистов и технического персонала – более шестидесяти крестов. Две сотни покалеченных и обожженных воинов панцерваффе были доставлены в госпиталь.

Журавлев в очередной радиограмме, сообщая разведданные и результаты боевых действий отряда, представил сержанта Пичугина к ордену Красного Знамени, а двух бойцов из его группы – к медалям. Хотел включить в список и Федора Кондратьева.

Старший лейтенант проводил почти все свое время вблизи «железки». Наблюдал, планировал операции, сам закладывал мины. Орден он заслужил, только сейчас не до наград. Сталинград практически в окружении воюет. Что будет, когда Волга замерзнет?

Своими правами объявил Кондратьеву благодарность перед строем, а Степану Пичугину присвоил звание «старшина».

– Теперь у нас два старшины, – хлопали Воробья по спине. – Один седой, другой рыжий. Да еще Красное Знамя Степке светит.

Успехи омрачала цена, которую заплатили за подрыв эшелона, перевозившего батальон панцерваффе, насчитываший около пятидесяти танков и штурмовых орудий.

Неподалеку от кладбища танкистов были расстреляны триста пятьдесят заложников. К бывшему песчаному карьеру свозили арестованных из районной тюрьмы, задержанных прямо на улицах и в собственных домах, невзирая на возраст.

Два дня слышались пулеметные очереди и крики обреченных. Орудовала в основном эсэсовская «айнзатцкоманда». Часть полицаев стояла в оцеплении, другие принимали непосредственное участие в расстреле. Очевидцы видели, как полицаи вывозили на повозках груды одежды.