Матис почувствовал, как злость мигом схлынула. Раньше, ребенком, он считал отца, большого и крепкого, чуть ли не воплощенным божеством. Больше десяти лет прошло с тех пор, как наместник Эрфенштайн принял к себе на службу странствующего ремесленника, а с ним и всю его семью. Тогда их было еще пятеро. Но маленький Петер вскоре умер у матери на груди, а старшую сестру скосил пять лет назад тяжелый коклюш. Матис, средний ребенок, всегда был себе на уме, а со временем ссоры с отцом происходили все чаще. Юноша вдруг испугался, что отец умрет, а он так и не успеет попросить у него прощение.

– Передай ему привет от меня, – сказал он надломленным голосом. – Скажи, что… мне жаль, что я вас так подвел.

Марта Виленбах погладила сына по грязной щеке:

– Я передам. Ты всегда был славным мальчиком. Вот увидишь, все будет хорошо. А теперь ешь.

Она протянула ему хлеб и сыр из корзины, и Матис жадно принялся за еду. До этой минуты он и забыл, как был голоден.

– Сестричка тебе привет передает, – сказала Марта с улыбкой, глядя, как сын ест. – Для нее ты герой. Во всяком случае, так ей говорят крестьянские детишки у полей. Ну, она, конечно же, верит. А, Агнес вот тоже просила передать…

Она протянула Матису сложенный пергаментный листок.

– На что оно мне? – спросил он резче, чем намеревался.

– Должно быть, черкнула пару строк для тебя. Я всегда гордилась тем, что Агнес научила тебя читать… – Марта взяла сына за плечи: – Матис, ты к ней слишком строг! Она не виновата в том, что Эрфенштайн запер тебя тут. И я точно знаю, она старается выгородить тебя перед ним.

– Ха, она уже показала, чего может добиться от отца… Ничего ровным счетом!

Несмотря на досаду, Матис принял записку и украдкой погладил пальцами заботливо сложенный листок. Над головой снова послышался скрежет плиты. Марта Виленбах взглянула вверх и вздохнула:

– Мне нужно идти.

Она в последний раз прижала сына к груди, да так крепко, что ему даже больно стало.

– Если хочешь задобрить Эрфенштайна, брось эти свои мятежные речи! – предостерегла мать. – Выкажи раскаяние, и все обернется к лучшему.

– Я… я подумаю, мам, – кратко ответил Матис.

Марта Виленбах поцеловала его в лоб, после чего взялась за петлю вновь спущенной веревки.

– И чтобы ты знал: ты всегда останешься моим сыном, что бы ни случилось, – прошептала она – по щекам ее катились слезы.

Вскоре ее силуэт растворился во мраке колодца. Затем каменная плита скрежетнула в последний раз, и Матис снова остался наедине со своими мыслями.

Он поднес к лицу сложенный листок и потянул носом. Записка пахла весной и солнцем.

И Агнес…

Матис неспешно развернул листок и застыл на месте. Агнес не писала ему письма, она прислала ему картинку! Рисунок в пестрых тонах изображал их двоих на поляне в лесу. Он так переливался во мраке темницы, словно кто-то опрокинул ведро с краской.

Матис провел по листку ладонью. Потом устроился в углу и смотрел на рисунок, снова и снова.

К горлу снова подступила горькая желчь.

* * *

Уже на следующее утро Агнес нашла возможность еще раз поговорить с отцом Тристаном. Она нашла монаха на кухне, тот как раз растирал какие-то травы в ступке. По комнате клубился дым из печи, и старик не сразу заметил подопечную.

– А, Агнес! – воскликнул он радостно и потер красные глаза. – Что, опять приснился Трифельс?

Девушка помотала головой:

– В этот раз нет. Я, во всяком случае, не помню.

Она взяла хлебную корку и обмакнула в кружку с козьим молоком, которое ей оставила Хедвиг, и неуверенно спросила:

– Вам уже удалось поговорить с отцом насчет Матиса? Его мама была вчера у него и передала привет от меня. Она говорит, что дела у него плохи…

– К сожалению, нет. Вчера твой отец весь день провел на охоте, а сегодня с утра он, ну… – отец Тристан пожал плечами и усмехнулся: – немного нездоров. Я уже отнес ему кружку травяного отвара от головной боли. Но скоро я наверняка смогу с ним поговорить. А до тех пор будет, наверное, лучше, если ты будешь держаться подальше от тюрьмы. Иначе отец твой еще пуще разозлится и заупрямится. Обещаешь?

Агнес нерешительно кивнула:

– Хо… хорошо. Если это поможет Матису.

Она без аппетита пожевала жесткую краюшку, потом отложила ее в сторону и с любопытством показала на ступку:

– А что вы делаете?

– Растираю арнику, окопник и дудник. Смешаю с медвежьим жиром, и получится замечательная мазь… – Отец Тристан прервался и серьезно взглянул на Агнес: – Вчера в Ханенбахе я повидал маленького мальчика. Повозка переехала ему ногу. Я пообещал родителям, что выхожу его.

Он высыпал размолотые травы в горшок и смешал с мягким жиром. Затем повернулся к Агнес и подмигнул:

– Может, пойдешь со мной? что скажешь?

Агнес с радостью согласилась. Она и раньше сопровождала монаха во время визитов к больным и при этом сама кое-чему научилась в искусстве врачевания. Но с последнего раза прошло довольно много времени, поэтому предложение так ее обрадовало. Все, что отвлекало ее от Матиса и его плачевного положения, она принимала сейчас с большой охотой.

Отец Тристан сложил все необходимое в сумку, и они отправились в Ханенбах, небольшое селение, расположенное неподалеку от Анвайлера. Монах шагал довольно быстро; несмотря на преклонный возраст, с посохом он двигался весьма уверенно. День выдался теплый, пели птицы, и на ивах вдоль дороги уже набухали пушистые почки. Чуть в стороне журчал Квайх. В воздухе стоял чуть гнилостный запах: речка в изобилии несла отходы кожевников к долине Рейна.

Агнес последовала совету монаха и прошлым вечером сняла кольцо с пальца. Теперь оно висело на тонкой цепочке у самого сердца. Какое-то время Агнес шла молча, но сдерживаться было все труднее. Почти всю ночь она размышляла над тем, что рассказал ей отец Тристан о кайзере Барбароссе и ее снах.

– Скажите, отец, тот юноша с картинки, – начала она нерешительно. – Почему…

Но монах недовольно отмахнулся:

– Я же сказал, что не хочу говорить об этом. Ты и без того слишком часто ворошишь прошлое.

Агнес вздохнула:

– Что ж, ладно. Тогда, чтобы отвлечься, расскажите что-нибудь про сокровища норманнов. Я вот недавно почитала про них в нашей библиотеке. Но мне известно про них совсем немного. А я ведь так люблю старинные истории!

– Как будто я тебе в детстве про них не рассказывал, – проворчал в ответ отец Тристан, однако на лице его заиграла улыбка. – Ну ладно уж…

Он ненадолго остановился, чтобы перевести дух, а затем показал на Зоннеберг, увенчанный крепостью.

– Там, где сейчас раскинулись поля, раньше было громадное ристалище. Поединки и конные сшибки, которые там устраивались, были известны по всей стране. На этом поле император Генрих IV, сын Барбароссы, собрал более трехсот лет назад огромную армию, чтобы отправиться в поход на Сицилию, против норманнов. Его жена была сицилийской принцессой, и Генрих рассчитывал таким образом захватить их трон. Тогда к Трифельсу стекались воины со всей Германии. Их было, наверное, многие тысячи. Конные рыцари, оруженосцы, пешие солдаты с луками и копьями…