– Мы можем это предотвратить, – продолжил его мысль профессор. – Мы действительно сможем это сделать. И я даже знаю как. Главное – определить причину катастрофы, устранить ее и тем самым запустить альтернативный вариант реальности. Тот вариант, в котором не будет ни эволоидов, ни деградантов, ни Оптины.

– Но как нам узнать, что было причиной?

Профессор усмехнулся:

– Я не терял времени даром, Егор. Катастрофа разразится из-за деятельности корпорации «Наноком». Той самой, в которой работает Павел Семенов. Именно там…

Терехов оборвал фразу на полуслове. Вытаращив глаза, он вдруг вытянулся в струну, а потом тело его странным образом обмякло, а седовласая голова свесилась на грудь. Переход был столь резким, что Волчок не сразу понял, что произошло. А поняв, повернулся к двери и крикнул что было сил:

– Эй, кто-нибудь! Профессору плохо!

Дверь распахнулась, и в палату быстрым шагом вошла пожилая, крепкая сиделка в синем халате. Остановившись рядом с Тереховым, она пощупала ему пальцами запястье, потом по очереди подняла его дряблые веки и осмотрела глазные яблоки.

– Что с ним? – спросил Егор.

– Очередной приступ, – объяснила сиделка.

– И часто это с ним случается?

Она вздохнула и убрала выбившуюся седую прядь волос под край синей шапочки.

– Очень. Иногда он теряет сознание минут на двадцать. А иногда не выходит из своего ступора несколько часов.

Волчок попытался приподняться, но сиделка, озабоченно вскинув брови, положила ему руку на грудь:

– А вы ложитесь! Вам нельзя вставать!

– Я хорошо себя чувствую, – сказал Егор и убрал морщинистую ладонь сиделки со своей груди. – Я ведь не в тюрьме, верно?

– Верно. Но…

Егор вынул из вены иглу капельницы, стянул с запястий резиновые ремешки и отклеил датчики. «Пи-и-и-и», – противно загудел аппарат, и на мониторе протянулась прямая линия.

Егор свесил с кровати ноги и, придерживаясь рукой за край кровати, встал.

– Что вы делаете? – вскрикнула сиделка. – Это нельзя!

Егор ее не слушал.

– Где моя одежда? – хрипло спросил он.

– Я не знаю… Вы не должны…

Егор увидел за спиной у сиделки шкаф, отодвинул ее в сторону и, прихрамывая, заковылял к шкафу.

Итак, курительная трубка, очки и часы «Командирские» исчезли. Вещи, ради которых он предпринял столь далекие путешествия и которые обладают сверхъестественными свойствами, оказались в руках… В чьих, собственно, руках?

Профессор сказал, что у него есть какие-то догадки и подозрения, но не успел их озвучить. Но он успел сказать другое.

«Моего помощника зовут Федор Быков. ФЕДОР БЫКОВ».

Этой информации Егору было достаточно, чтобы начать действовать, не дожидаясь, пока сознание старика прояснится.

Волчок хорошо помнил Москву такой, какой она станет через пятьдесят лет. Его память хранила вид пустых высоток с черными глазницами окон и брошенных, заржавевших автомобилей. Тротуары в его памяти были пустынны, дороги поросли травой, а по улицам шныряли хищные звери.

А здесь все было иначе. Москва шумела тысячами голосом, гудела тысячами гудков, шум автомобильных шин перекрывал шум ветра в кленах и тополях, а сигнальные огни, светившие из сизых облаков выхлопных газов, походили на созвездья.

Несмотря на будничный день, народу на Арбате полно. В основном приезжие. Туристы, отпускники, командировочные…

Егор Волков шел по Арбату и глядел по сторонам. У стены стояла старая лошадь с облезлой гривой и устало махала хвостом. Мальчуган с красным пластмассовым пистолетом в руке пытался схватить ее за хвост.

Молодая семья фотографировалась на фоне обезьянки. Обезьянка походила на маленькую старушку. У нее было сморщенное личико и печальные глаза. Она скучала и то и дело пыталась сорвать с себя меховой капюшончик, за что неизменно получала от хозяина по лапам. Но попыток не прекращала.

Маленький цыганенок играл на гармошке и горланил какой-то романс, совершенно не попадая в такт. Рядом стоял смуглый старик и гладил цыганенка по голове. Мужчина в светлом пиджаке, проходя мимо, бросил в банку мелочь. Цыганенок, не переставая играть, откинул назад вихрастую голову и, прицелившись, метко плюнул ему на пиджак. Мужчина этого не заметил. Старик снова погладил цыганенка.

У входа в кафе на маленьком стульчике, закинув ногу на ногу, сидел долговязый художник в круглых очках. Сидел, болтал ногой и целился во что-то прищуренным глазом, используя вместо мушки остро отточенный карандаш.

Проходя мимо ресторана «Русский север», Волчок остановился поглазеть на меню, вывешенное на стене заведения. Здесь подавали говядину, телятину, оленину. Сто граммов говяжьей вырезки стоили триста рублей. Двести пятьдесят граммов телятины – четыреста рублей. Медиум Геер был бы на седьмом небе от счастья.

Волчок улыбнулся при воспоминании о парне-медиуме, но тут же скривился, почувствовав, как от гастрономических фантазий у него свело желудок.

– Тоже мне – голодающий Поволжья, – пробормотал он с досадой, отвернулся от меню и зашагал к метро.

Это был его родной город. И все же он чувствовал себя здесь чужим. Словно и впрямь был посланником из будущего, для которого все здесь в новинку.

Возле станции метро Егор увидел развал с компакт-дисками. Продавец, белобрысый тощий парень в черной кожаной куртке, завидев потенциального покупателя, приободрился.

– Чего надо, братела? Фильмы, мультяшки, сериалы. Есть новая часть саги про вампиров и оборотней. Любишь кино про оборотней? А может быть, кино для взрослых? Спрашивай, не стесняйся.

Волчок окинул взглядом прилавок, затем посмотрел на продавца и сказал:

– Мне нужна телефонная книга Москвы.

– Всего-то? Легко!

Парень поднял с прилавка диск и протянул его Волчку. Тот взял диск, покрутил его в пальцах.

– Тут точно все? – недоверчиво спросил он.

– Подробнее не найдешь, – заверил его продавец.

– Ну, ладно. Сколько с меня?

– Две сотки.

Волчок достал пятисотку и вручил ее продавцу. Пока продавец отсчитывал сдачу, Волчок огляделся, набрал полную грудь воздуха и сказал:

– Здорово у вас тут.

– Чего? – не понял продавец.

– Я говорю: здорово у вас тут. Люди, машины, магазины, рестораны… Жизнь налажена, и никакой опасности.

Продавец сунул ему в руку сдачу и поинтересовался:

– Не здешний, что ли?

– Угу, – кивнул Волчок.

Продавец прищурился и осторожно спросил: