— Спасибо. Выходит, у вас, господин Старк, не было ни револьвера, ни причины, чтобы убить господина Дакра Уинна?

Лестер слегка вздрогнул, удивленный таким вариантом неожиданно поставленного вопроса.

— «…ни причины, чтобы убить господина Дакра Уинна?» Вы что, хотите сказать, что это я мог попытаться его убить? Вот ведь идиотизм какой! Нет, у меня нет никакого револьвера, господин коронер. И мне нечего вам больше сказать!

— Тогда уступите место, — приказал коронер, и Старк вернулся назад к стулу, где сидел раньше. Он был красным как рак, глаза ярко сверкали. Нервничая, Лестер то и дело кусал губы.

Тем временем к коронеру выходили новые свидетели, и каждый из них излагал свою историю. Брелнер рассказал, как звонил Мерритону, чтобы узнать, есть ли какие-нибудь новости от Уинна. Еще он заявил, что ничто — ни на земле, ни на небе — не заставит его поверить, что сэр Найджел Мерритон виновен в убийстве.

Постепенно поток свидетелей иссяк. Все шло по накатанному пути. После обсуждения с присяжными секретарь суда подошел к коронеру и начал что-то нашептывать ему на ухо. Наконец тот вытер лоб шелковым носовым платком и огляделся. Потом, словно набравшись сил, поднялся и объявил:

— Господа, рассмотрев все представленные свидетельства, я не нахожу ни одной лазейки, которая позволила бы снять обвинение в убийстве с сэра Найджела Мерритона и вынести любой другой приговор, чем тот, что я вынужден буду произнести. Несмотря даже на то, что Боркинс утверждает, что мертвец стонал еще минуту после выстрела. Это, должен я сказать, заставляет меня усомниться в его части истории, но остальные факты неопровержимо свидетельствуют против господина Мерритона. Дакр Уинн был убит из пистолета маленького калибра. Я продемонстрировал вам его, а также пулю, которую извлекли из головы мертвеца. И больше нет никого, кто хотел бы высказаться, перед тем, как я объявлю: «Виновен!» А после этого нам ничего не останется, как передать его в руки более высокой инстанции суда. Если же кому-то есть что сказать, то пусть он выскажется. Время идет, господа.

На мгновение он замолчал, и в зале воцарилась мертвая тишина. Если бы в этот миг булавка упала на пол, то, наверное, было бы слышно. А потом неожиданно Антуанетта Брелнер вскочила со своего места с криком:

— Я должна сказать! У меня есть что сказать!

Голос девушки дрожал от переполнявших ее эмоций. Антуанетта уверенно направилась к коронеру — стройная, высокая, в темном платье, с вуалью, отброшенной с бледного лица. Она подняла что-то зажатое в руке над головой — так, чтобы все могли видеть. — У меня есть что сказать, господин коронер, — объявила она громким, высоким голосом. — Я хочу показать вам кое-что. Смотрите! — Наконец она пробилась через толпу и положила перед коронером револьвер — точно такой же, как тот, что уже находился на столе. — Это… — объявила она, повернувшись к Мерритону и поймав его взгляд, — это, господин коронер, пистолет той же марки, что и у вас.

— Что такое? — На мгновение коронер, казалось, потерял дар речи. Он поднял голову и с удивлением уставился на девушку. — Где вы его взяли, мисс Брелнер?

— Из ящика секретера в одном из будуаров Витсбери Холла, — спокойно сказала она. — Он всегда там лежал. А если вы заглянете в барабан, то там тоже будет одна отстрелянная гильза. Все то же самое, господин коронер!

— И кому же принадлежит данный пистолет, мисс Брелнер?

Антуанетта шагнула назад, глубоко вздохнув, а потом, не сводя взгляда с Мерритона, объявила:

— Он принадлежит мне.

Ропот изумления пронесся по залу, подобно звуку налетевшего ветра. Коронер поднял руку, призывая к тишине.

— Вы утверждаете, что эта вещь принадлежит вам, мисс Брелнер? В самом деле, это замечательно. Револьвер французского производства… Вы купили его за границей?

— Да. Незадолго до того, как прибыла в Англию. Я путешествовала по Тунису, а там необходимо иметь при себе подобную «игрушку». А сэр Найджел купил свой револьвер в Индии, скорее всего у представителей той же самой французской фирмы-изготовителя.

Печально улыбнувшись, Антуанетта Брелнер покачала головой и продолжила:

— Подобное совпадение практически невозможно, это редкое оружие. Но мой револьвер всегда лежал в ящике секретера, и у меня никогда не было необходимости использовать его по эту сторону Ла-Манша. Тем вечером я рано легла спать — у меня страшно болела голова. Мой дядя может это подтвердить. В тот вечер он помог мне добраться до комнаты и сидел со мной, пока я не уснула. Нет, не могу заявить, что это я убила Дакра Уинна, хотя готова на все, чтобы спасти сэра Мерритона. Я не знала, что из этого револьвера стреляли, до вчерашнего вечера, когда полезла в секретер в поисках бумаги для письма. Когда совершенно случайно я взяла револьвер, то увидела, что из него стреляли. Возможно, он привлек мое внимание именно потому, что был точно таким же, как револьвер сэра Найджела. И я… — Она неожиданно задохнулась, словно с трудом сдерживая рыдания, но быстро взяла себя в руки и продолжала: — Скажите, сэр, есть ли какой-то способ спасти сэра Мерритона? Он ведь никого не убивал. И можно ли каким-то способом узнать, кто пользовался моим револьвером? Кто из него стрелял?

К концу речи ее голос поднялся на октаву, превратившись в жалостливый лепет. Многие из собравшихся в зале прослезились. Сам коронер закашлялся. А потом, оглядевшись, увидел, что господин Брелнер шагнул вперед.

— Вы хотите что-то сказать по этому поводу? — поинтересовался он.

Брелнер только прищелкнул языком.

— Боюсь, что моя племянница напрасно потратила ваше время, — спокойно объявил он. — Так вышло, что месяцев пять назад я сам стрелял из этого револьвера. Дело в том, что у нас в поместье был пес. Он покалечился. Помнишь Франко, Антуанетта? В конечном счете нам пришлось его застрелить, и, увы, мне пришлось самому выполнить это неприятное действо. Хотя тот пес был очень дорог мне. Как бы сказать точнее… верный друг. И хоть мне было очень неприятно это делать, я выполнил свою миссию. Застрелил его из этого револьвера. С одного выстрела. Я говорил об этом Антуанетте, но она, должно быть, забыла. Так что я боюсь, что все это может не иметь никакого отношения к случаю, который вы обсуждаете сегодня. Хотя один Бог знает, что бы я отдал за то, чтобы все эти безумные разборки прекратились. Вот и все, что я хотел сказать.

Он поклонился и вернулся, а потом взглянул на Антуанетту так, словно призывая ее сесть на место. Девушка бросила беглый взгляд на нахмурившегося дядю, а потом снова повернулась к коронеру, жалобно уставившись на него.

— Мне жаль, я и в самом деле забыла о том случае, — пробормотала она. — Конечно, я подтверждаю все, что сказал мой дядя. Но я так волновалась, так волновалась!.. Однако подумайте, может, здесь все же есть какой-то шанс? Вы меня понимаете?

— Я сделаю все, что от меня зависит, мисс Брелнер, для того, чтобы восторжествовало правосудие. Мне жаль, что ваши показания оказались совершенно бесполезны для данного дела. Констебль, уведите заключенного. Как я пониманию, наше предварительное дознание не выявило никаких фактов, которые могли бы снять обвинение с сэра Мерритона. Мне очень жаль, но я вынужден выполнить свою работу. Вы знаете порядок. Теперь нам необходимо вернуться в офис господина Муркфорда. — Коронер подозвал клерка, и они стали оформлять необходимые бумаги.