и с трибуны оглашали «Проект основного закона о земле», к П.Е. Дыбенко подошел начальник караула Таврического дворца, матрос А.Г. Железняков и произнес свою знаменитую фразу: «Матросы устали, они хотят спать». Фраза поистине гениальная и наглядно демонстрирует наглядный расклад сил в те дни. Большевики и левые эсеры покинули зал, остальные депутаты принимают не просто какие-то второстепенные законы, а важнейший для всей России закон о земле. Но матросам до этого нет никакого дела. Они уже изрядно «переработали» и желают спать, а потому им глубоко плевать и на большевика Ленина, и на эсера Чернова. И тот, и другой должны понять, что если матросы сказали, что они устали, значит, они устали, и все должны сделать так, чтобы им не пришлось повторять, а то матросы могут и обидеться, и тогда мало никому не покажется.

Итак, А.Г. Железняков спрашивает П.Е. Дыбенко, что ему делать дальше, т. к. матросам надоело торчать в Таврическом дворце. Два раза матросы повторять не станут, а развернуться и уйдут. Тогда, оставшись без присмотра, депутаты могут напринимать таких законов, что большевикам мало не покажется!

И подумав, Дыбенко приказывает Железнякову… разогнать Учредительное Собрание после того, как все народные комиссары окончательно покинут дворец. Ленин, узнав об этом, разумеется, пришел в ярость. Дыбенко с Железняковым спутали ему все карты! Он буквально с кулаками набросился на Дыбенко и потребовал отменить приказ. На что Дыбенко по-хамски ответил: «Можете ли Вы, Владимир Ильич, гарантировать, что завтра на улицах Петрограда не падет ни одна голова матроса?» В этой фразе весь Дыбенко. Ему глубоко плевать, что рядом происходят эпохальные события, к которым Россия шла сотни лет, плевать на десятки расстрелянных накануне рабочих и студентов, плевать на попрание демократии, ибо насилие над избранными всей Россией депутатами и есть попрание всех демократических основ. Дыбенко не волнуют особо и большевики во главе с Лениным. Он вожак матросской братвы, а потому исполняет исключительно ее желания и действует исключительно в ее интересах. Матросы хотят спать и баста! Ну, а коли интересы матросов и большевиков начали расходиться, то тем хуже для большевиков.

При этом В.И. Ленин, при всей его напористости и уверенности, ничего не может поделать с матросским вожаком. Заметим, что Ленин не приказывает Дыбенко, он его униженно ПРОСИТ! А ведь просит ни кто-нибудь с улицы, Дыбенко просит об одолжении просит глава действующего правительства, Дыбенко просит и умоляет первое должностное лицо государства! Но Дыбенко глубоко наплевать на первое должностное лицо. Он твердо уверен, что реальная власть в Петрограде не у большевиков, а у балтийских матросов с ним во главе, а потому и ведет себя как хозяин положения.

Поняв, что кроме грубости от Дыбенко ничего не добьешься, Ленин в бессилии кидается к Коллонтай, чтобы попытаться через нее заставить Дыбенко отозвать свой приказ. Но и А.М. Коллонтай не решилась перечить своему Павлуше, так как понимала, что для Дыбенко нет ничего важнее его уставших дружков-матросов, которые уже соскучились по постели и по выпивке. Не добившись успеха, Ленин снова повторил свой приказ напрямую матросу Железнякову, пытаясь заменить приказ Дыбенко на свой. Железняков доложил Дыбенко о повторном приказе Ленин. Но Дыбенко снова не обратил внимания на Ленина и, проигнорировав его, велев Железнякову пойти и закрыть Учредительное Собрание. Понимая все неоднозначность ситуации, Железняков интересуется: «Что случится со мной, если я не выполню приказ Ленина?». Железняков явно испуган. Он не хочет прямой конфронтации с Лениным. На Дыбенко его успокаивает: «Разгоняй Учредительное собрание, а завтра будем разбираться». После этого Железняков подчиняется своему вожаку. Думаю, что в те дни Павел Ефимович Дыбенко искренне полагал, что именно он, а ни какой-нибудь Ленин, вершит историю. После этого А.Г. Железнякову ничего не оставалось, как взобраться на трибуну и разогнать Учредительное Собрание России.

Как знать, уступи Дыбенко Ленину, и история России пошла бы несколько иным путем. Может и не было бы миллионных жертв гражданской войны, не было бы убитых замученных, умерших от тифа и от голода, не было бы исхода части русского народа за рубеж. Но все произошло так, как произошло. И один из главных виновников этого Павел Ефимович Дыбенко.

Когда на следующий день, депутаты Учредительного собрания пришли к месту своей работы, на дверях висел большой замок, а перед дверьми расположился матросский пулеметный расчет. Впрочем, В.И. Ленин, которого утром 6 января П.Е. Дыбенко и Ф.Ф. Раскольников (являвшийся тогда замом П.Е. Дыбенко по Морскому наркомату и зачитавший на заседании Учредительного Собрания декларацию фракции большевиков об уходе с собрания) проинформировали «о жалком конце Учредительного собрания», как вспоминал в своих мемуарах Ф.Ф. Раскольников, «долго и заразительно смеялся». Действительно, вроде как. смешно…

О действительной реакции В.И. Ленина на разгон Учредительного Собрания вспоминал Н.И. Бухарин: «В ночь разгона Учредительного собрания Владимир Ильич позвал меня к себе. У меня в кармане пальто была бутылка хорошего вина, и мы… долго сидели за столом. Под утро Ильич попросил повторить что-то из рассказанного о разгоне учредилки и вдруг рассмеялся. Смеялся он долго, повторял про себя слова рассказчика и все смеялся, смеялся. Во всю, заразительно, до слез. Хохотал. Мы не сразу поняли, что это истерика. В ту ночь мы боялись, что мы его потеряем». Так что смех Ленина действительно был, но это был смех сквозь слезы…

* * *

Несмотря на все беззаконие большевиков с разгоном Учредительного Собрания, этот разгон все же в известной мере отразил настроения самых широких масс, уставших от бесплодной демократии. Лидеры эсеров и меньшевиков оказались не были готовы к вооруженной борьбе с большевиками, и хотя именно они имели в стране подавляющую поддержку, руководство этих партий испугалось призрака гражданской войны и уговорило депутатов Учредительного собрания разъехаться. Последняя попытка установления демократической власти провалилась. Очевидно, что правильная оценка политической ситуации В.И. Лениным, все же сыграла свою роль в том, что роспуск собрания прошел все же без кровопролития, что имело большое историческое значение. Роспуск Учредительного Собрания продемонстрировал всей России реальную значимость твердой революционной власти по сравнению с аморфной парламентской. Влияние разгона Учредительного собрания глубоко затронуло и эмоциональную сферу значительной части всего российского народа и, – конечно, А.Г. Железнякова с матросами, оказавшихся в центре событий. Обратим внимание и на то, что роль матросов в разгоне Учредительного Собрания была главенствующая. При этом матросы действовали предельно радикально и практически независимо от директив и представлений В.И. Ленина и Совнаркома. Любопытно и то, что П.Е. Дыбенко в своих мемуарах, ничуть не смущаясь, повествует о нарушении им письменного указания