Это был первый раз, когда Уильяма навестили за долгих пять месяцев.

Уильям не был уверен, что он чувствует, в последний раз перетасовывая поредевший ряд карт. Облегчение? Вряд ли. С самого своего приезда сюда Уилл чувствовал внутри лишь пустоту и одиночество. Надеждам в душе молодого мужчины места не было, он никому не верил и не ждал, чтобы произошло чудо. Удивление? Возможно. Вместе с испарившимися надеждами пришёл здравый скептицизм: никто не будет поддерживать отношения с таким, как он.

Самообман приятен. Так было проще смириться.

Уильям громким хлопком опустил карты на стол и взъерошил отросшие короткие волосы, искренне – насколько могла быть искренней наигранная улыбка – усмехнулся Салливану.

– Увы. – Стул со скрежетом отодвинулся, и Уилл поднялся. – Вынужден отложить наш увлекательный разговор на другой раз.

Офицер нетерпеливо отбивал ногой ритм и все так же потрясывал дубинкой, толкнув Уильяма в спину, стоило тому поравняться с криво пришитыми погонами. Уилл оступился, неуклюже перевалившись на другую ногу, и замер. Перед глазами заплясали черные мелкие точки, и он затряс головой, пытаясь их отогнать.

– Не тормози, Белл.

Еще один уже менее сильный толчок в спину – и Уильям почувствовал, как с каждым шагом тяжёлая металлическая дверь, за которой находилось помещение для свиданий, становилась все ближе.

Всю дорогу по низким погруженным в полумрак коридорам Уильям безуспешно гадал, кто же вспомнил о его существовании спустя столько месяцев, во время которых единственными его посетителями были крысы, тараканы и сменяющие друг друга конвоиры. Вытянутая из колоды карта напоминала о себе тихим противным пищанием комара, а молчание, сопровождавшее каждую проходку под конвоем, отравляло каждую клеточку держащегося из последних сил разума. Уильям гадал, но гадание это было скорее считалочкой, которая могла ответить, кто был его гостем – лишь два человека знали о его судьбе.

Старшая сестра Маргарет и Даниэль.

Даниэля он хотел видеть в последнюю очередь.

– Неважно выглядишь, дружище.

Даниэль улыбался, как делал это каждый раз при виде Уилла. Порой Белл даже не был уверен, была ли эта улыбка настоящей радостью от встречи или же Куэрво просто привык к ней и использует, когда это было нужно. Даниэль улыбался, и эта улыбка казалась сейчас Уильяму фальшивой, вымученной и лживой, на фоне сухих хмурых лиц, которые окружали его каждую минуту. Даниэль улыбался, и это было чем-то чуждым, незнакомым и пугающим, напоминающим о том, что осталось далеко позади, о том, чего, казалось, никогда и не было. Несмотря на то, что и сам Уилл начал снова улыбаться.

Улыбка Уилла была защитой.

Улыбка Даниэля – жалостью.

Стул натужно скрипнул, когда Уилл опустился на него. Некогда ярко-жёлтая, а теперь проржавевшая решётка лишний раз напоминала о том, где они находятся, а свежий и бодрый вид друга вызывал у Уильяма странное ощущение горечи на кончике языка.

– Уж получше тебя.

Даниэль закатил глаза и хмыкнул, покачав головой.

– В каком ты выйдешь? – Куэрво прищурился, словно пытался что-то вспомнить, и задумчиво постучал пальцем по подбородку. – В сорок шестом? Думаю, сухой закон к тому моменту точно отменят. – Губы Даниэля растянулись в широкой ухмылке, и мужчина явно был горд своей шуткой. – Попрошу Анхеля специально для тебя припасти бутылочку мексиканского. Четырнадцать лет выдержки. Ох, должно быть будет восхитительное на вкус вино.

– Удивительно, – негромко фыркнул себе под нос Уилл. – Я успел соскучиться по твоему ужасному чувству юмора.

– Неужели оно ужасней, чем местные условия жизни?

– Нет, – пожал плечами Белл, – но я только что понял, насколько мне плохо, раз я радуюсь твоей пропитой физиономии.

– Не пропитой, – Даниэль с многозначительным видом поднял вверх указательный палец и придал своему лицу самое умное выражение, на которое Куэрво только был способен, – а стерилизованной. Безопасность превыше всего!

Эта встреча должна была принесли Уильяму долгожданное облегчение, но вместо этого мужчина чувствовал себя еще более напряженно. Его плечи осунулись, он сгорбился и отводил взгляд, чтобы не смотреть лишний раз на Даниэля. Приход друга принёс с собой неловкость отдалившихся друг от друга людей и чувство вины, которое Уилл каждый день глушил очередной партией в карты и приконченной пачкой сигарет.

Уилл предпочёл бы пережить все это в одиночку.

Даниэль закряхтел, пытаясь устроиться на кривом стуле, и едва не упал, вовремя ухватившись за край стола. Его взгляд изучающе скользнул по Уиллу – тот чувствовал это, – и Даниэль что-то промычал себе под нос.

– Тебе, хм, идёт этот… грязно-синий цвет, – неловко хохотнул Даниэль. – Или это серый? В любом случае, ты выглядишь невероятно модным. Это ведь популярный в этом сезоне цвет.

Оживившийся было Уильям замер. Что-то внутри натянулось и завыло, как струна, по которой неловкой рукой ударили смычком. Пальцы сцепились в замок, челюсть с силой сжалась, и все черты, кажется, заострились. Хотелось спрятаться, хотелось уйти как можно скорее и не видеть больше этого полного плохо скрытой жалости взгляда, с которым Даниэль смотрел на него. Но вместо этого Уильям распрямился, чувствуя, как по позвоночнику проходит мелкая мертвенно холодная дрожь, отдающаяся в кончиках пальцев.

– Если ты не прекратишь, я уйду.

Холод в голосе Уильяма вонзался ему под ребра мелкими ржавыми иголками. Дышать с каждой секундой становилось все труднее: на грудь словно положили несколько тяжёлых бетонных плит, – и Уилл с трудом заставлял себя не отводить от Даниэля взгляд.

– Веселей, дружище, – воскликнув, развёл руками Куэрво. – У тебя столько времени впереди!

– И я предпочту потратить его не на твои глупые шутки.

Пальцы сильнее переплелись между собой, и Уильям невольно погладил разбитые костяшки, занывшие с новой силой. Настенные часы мерно стучали, отзываясь внутри Уилла обратным отсчётом очередного дня, а медленное расхаживание охранника за спиной сводило с ума похлеще одиночной камеры, в которую Уильям порой хотел попасть больше, чем в душ или в столовую.

Он любил быть наедине со своими мыслями.

Даниэль поджал губы и, бросив взгляд на настенные часы, сверился с наручными.

– Я приходил к тебе неделю назад, но мне сказали, что визиты к тебе запрещены.

– Да. Я был… немного не в том состоянии, – уклончиво ответил Уилл, почувствовав на себе пристальный взгляд офицера.

– Что с рукой? – коротко кивнул Даниэль в сторону покрытых маленькими багровыми точками и синеватыми разливами пальцев Уилла.

– О стену ударился.

Уилл нервно передёрнул плечами, сильнее выпрямляя спину, так что казалось еще чуть-чуть и его натянутый как струна позвоночник разорвётся с силой, достаточной чтобы уничтожить половину этой комнаты. Пальцы тут же разомкнулись, и ладонь накрыла разодранную кожу, пряча ее от взгляда Даниэля. Они оба прекрасно знали правду, и говорить ее вслух было столь же бессмысленно, как и объяснять опухшую переносицу Уилла, напоминавшую по цвету его нынешнюю повседневную одежду.