Кабинет де Блуаза выходил на северные кварталы Копии, обращаясь передним углом к изящному шпилю, отмечавшему университетский городок. По полу, переплетаясь, вились нежно-лиловые и желтоватые стебли нолеветолской травы дэн, образуя мягкий пушистый живой ковер; по трем углам стен ползли экзотические растения, четвертый угол целиком занял гигантский письменный стол со столешницей, изготовленной из прочного несгораемого дерева маратек.

За письменным столом восседал де Блуаз. Перед ним на видных местах стояли голографические изображения жены и детей, но взгляд его был устремлен на последнего посетителя из длинной утренней процессии просителей и визитеров.

Хенро Винтерман, глава одного из крупнейших в секторе торговых синдикатов, не соответствовал представлению де Блуаза о торговце. Торговцы должны быть свиноподобными, эндоморфными, а этот тощий, как волк. Да еще несколько высокомерный. Хотя в напыщенных манерах проглядывает и льстивая угодливость. Группа Винтермана вместе с аналогичными объединениями образовала в деловом секторальном сообществе прочную базу поддержки де Блуаза. На первых порах существенно помогала ему продвигаться на видное место в межзвездной политике, но далее он обходился без нее. И поэтому в данный момент Винтерман был не совсем уверен в собственном праве на дружеское общение со столь высокопоставленным представителем движения Перестройщиков.

— Кажется, мои коллеги начинают немножечко терять терпение, сэр, — заявил он, мастерски сочетая дерзость с почтением. — Мы вас долгие годы активно поддерживали, ничего взамен не получая. Сектор по-прежнему барахтается в экономической трясине, а, скажу вам со всей прямотой, никто из нас не молодеет, сэр.

— Ну и что? — абсолютно нейтральным тоном спросил де Блуаз, подняв брови.

Предлагая поддержку во время его первой кампании за представительство в Федерации в качестве Перестройщика, торговцы намекали на определенные экономические интересы. С тех пор прошло чуть меньше двух стандартных декад, и кое-кто из коммерсантов, видно, подумывает, что по счетам давно пора платить. Де Блуаза до бешенства раздражало, что Винтерману хватает наглости так с ним разговаривать, однако он сдержался, ограничившись односложным неопределенным ответом. Не пришло еще время открыто выплескивать на него злобу, но оно близится, близится. А пока не наступит, не следует подрывать опору собственной власти.

— Ну, — протянул Винтерман, уяснив, что собеседник ждет продолжения, — нас с коллегами весьма заботит исконная экономическая целостность нашего сектора.

Де Блуаз не удержался от улыбки. Исконная экономическая целостность! Гениальное выражение. Ничего фактически не означает, но обладает бесконечной гибкостью. По дороге наверх он сам не раз пользовался подобными фразами и лозунгами, незаменимыми для постановки заковыристых политических вопросов.

Приняв улыбку за поощрение, Винтерман поспешно продолжил:

— Мы знаем, что движение Перестройщиков симпатизирует нашим целям по искоренению в секторе посторонних экономических интересов и окажет необходимую нам поддержку, когда возьмет верх в Федеральном Собрании. Но экономика сектора действительно переживает определенный упадок, и нас интересует, скоро ли…

— Скоро, Хенро, — заверил де Блуаз с чистосердечной уверенностью и самой лучшей рекламной улыбкой.

Однако под улыбкой скалились зубы. Он видел в торговце скользкого, алчного, жадного до денег паразита, безошибочно понимая, что именно Винтерман вместе с другими членами торгового синдиката имеет в виду под «исконной экономической целостностью сектора». Им требуется монополия на ввоз и вывоз товаров. Никто из них не обладает ни опытом, ни талантом для достижения этой цели собственными или коллективными силами. Поэтому они ждут небольшой принудительной помощи от Федерации. Но Устав Ла Нага запрещает любое вмешательство Федерации в экономику. Отсюда их поддержка де Блуаза и Перестройщиков. Поистине странноватые компаньоны.

Де Блуаз, не умолкая, поднялся и ловко выпроводил Винтермана из кабинета. Держа его за плечо, заверил в глубокой симпатии, внимании к возникшим проблемам, твердой решимости сделать все возможное, как только перед движением откроется прямой путь к изменению Устава. И не забыл особенно подчеркнуть, что такой день настанет исключительно при поддержке образцовых граждан вроде Хенро Винтермана и его коллег-коммерсантов.

Когда дверь приемной закрылась за последним посетителем, де Блуаз вопросительно взглянул на секретаршу.

— Вы закончили раньше, чем предусмотрено расписанием, сэр, — сказала она, разгадав его взгляд. — Репортер ожидается только в пять минут одиннадцатого.

Он кивнул и вернулся к себе. Обождал с безрадостной улыбкой, пока кресло примет положение, соответствующее развалившейся позе. Никогда не перестаешь удивляться, какую огромную роль в политике играет алчность. Слава Ядру, это к нему никак не относится.

Для многих поколений имя де Блуаза было на Джебинозе синонимом богатства. Его личного состояния с лихвой хватило бы на две жизни.

Нет, у Элсона де Блуаза имеются более важные цели, чем деньги, хотя это вовсе не означает, будто, получив в руки власть после успешного завершения плана Хааса, он не выполнит обещания помочь шайке Винтермана. С радостью — с большой радостью — поможет накинуть удавку на торговлю в секторе.

И вскоре, как только Перестройщики неизбежно овладеют береговым плацдармом и прочно возьмут в свои руки контроль над перестроенной Федерацией, торговый картель Джебинозы вместе с ему подобными окажется под прямым наблюдением новой власти. Реальное управление человеческим сектором освоенного космоса перейдет в достойные руки — в руки нового президента Федерации Элсона де Блуаза.

Бороться ради денег? Ни за что! Каков же тогда его стимул? Де Блуаз разработал множество разнообразных тактических подходов к этому вопросу. Почти все практически честные. Однако со временем любой оправдательный довод рушится, и проглядывает неопровержимая правда: богатый влиятельный человек занимается политикой по одной-единственной причине — ради власти. Представители низших классов тоже стремятся в политику, мечтая о власти, но к этой мечте часто примешиваются соображения престижа и финансовых выгод, столь часто сопутствующих официальным постам. А у того, кто с самого начала носит громкое имя и располагает деньгами, власть становится единственной целью.

Желание держать в своей власти жизнь других людей не обязательно дурно, если обретенная власть употребляется с определенными благими целями. Де Блуаз так часто это себе повторял, что теперь сам поверил. Его нисколько не смущало возможное несогласие многих людей с его мнением о человеческой расе. Он опровергнет их взгляды, наглядно продемонстрировав в конечном счете, что все сделано для их же собственной пользы.

Отвлекаясь от глубокого анализа нравственной подоплеки дела всей его жизни, он остановил взгляд на голографических портретах жены и детей на письменном столе.

Слева дочь — хорошенькая брюнетка со слегка диковатыми склонностями, своевременно пресеченными. О членах его семьи не должна идти дурная слава.