Растительность постепенно пропадала, и через час ходьбы перед ними предстал кратер, подобно огромной, взъерошенной крепости.

Они остановились под последнею увядшею пальмой. Упорная, как и все ее подруги, она крепко держалась, ущемленная в трещине скалы, и вела здесь безотрадную, тягостную жизнь вдали от всякой растительности. Но ее крона, хоть маленькая и полузасохшая, поднималась все же высоко-высоко и там гордо раскачивалась над гигантской каменной пустыней.

– Эта пальма тоже бессмертна, – пробормотал Фиэльд и приблизился к старому тонкому стволу.

– Осторожнее, господин! – крикнул Паквай и схватил доктора за руку. – Посмотри на эту фигуру там…

Но Фиэльд хладнокровно двигался вперед.

– Это только скелет, Паквай.

Но все же зрелище было не из приятных.

К пальме был привязан скелет с большим оскаленным черепом, обращенным по направлению к долине. Мощные челюсти с крепкими, словно лошадиными, зубами были широко разинуты.

– Что это у него во рту? – спросил Паквай.

– Слиток золота, – ответил Фиэльд. – Этому молодчику, должно быть, немало лет. Он получил то, чего так жаждали Писарро и его сподвижники. В глотку его было влито расплавленное золото. Это типичная месть инков. Наши друзья там, в кратере, не жалеют предостережений… И посмотри сюда: латинский молитвенник.

Без больших затруднений Фиэльд высвободил книгу из костлявых пальцев. Крепкий переплет из свиной кожи сильно полинял, а серебряная оправа совершенно потемнела. Но содержимое выдержало напор времени и непогод. На первой странице затейливо, узорчатыми буквами значилось, что священная книга напечатана в Толедо[14].

Фиэльд вложил книгу обратно в побелевшие кости руки, которая с готовностью охватила снова драгоценный памятник духовной жизни.

– Это – старая трагедия, – прошептал про себя Фиэльд. – Скелету этому, наверное, исполнится скоро четыреста лет. Он, должно быть, старше пальмы и принесен сюда спустя много времени после смерти этого человека. Может быть, это – один из людей Орельяно[15]. Тот прибыл в Перу в 1540 г. Совершил путешествие через Анды по реке Напо, добрался до Амазонки и с января по август 1541 г. проехал по этой реке, первый из европейцев, до ее устья.

– Кто был Орельяно, господин?

Фиэльд обернулся к индейцу.

– Это был первый испанец, который пересек южноамериканский материк с запада до востока. Эти конкистадоры были отчасти порядочным сбродом, но мужчинами они были тоже. Если когда-нибудь будет написано евангелие мужества, жажды приключений и дерзновенной смелости, то Писарро и его люди должны получить в нем почетное место. Они все искали Эльдорадо. Орельяно был одним из них. Он отправился вместе с Гонзаго Писарро в 1540 г. через неизвестные области Эквадора и открыл реку Напо, один из крупнейших притоков Амазонки.

– Я слыхал об этом.

– Писарро возвратился обратно, но Орельяно поехал дальше по реке Маранион. После страшных испытаний он добрался до Атлантического океана, туда, где теперь находится Пара: бессмертное деяние. Он был тяжело ранен индейцами племени нахумедес, которые сожрали многих из его спутников, но Орельяно удалось пробиться дальше… Человек, скелет которого мы видим здесь, наверное, принадлежал к его экспедиции. Он поражен вражескою рукою. Может быть, его заманили в западню, соблазнив зрелищем золота. Он ведь, наверное, страдал величайшим пороком всех времен: вожделением к золоту! Ну, его и напоили золотом, больше, чем ему надобно… Теперь стоит он как предостережение и указывает вниз, на долину.

Фиэльд не имел возможности продолжить свое подробное сообщение. Среди жуткой тишины, в которой даже пальма забыла свой шелест, послышался вдруг одинокий женский крик на расстоянии не более ста метров.

Оба вскочили, схватили оружие и ринулись к месту, откуда исходил этот крик. Но они не могли ничего заметить кругом. И тишина после душераздирающего звука казалась еще глубже.

Паквай невольно приготовил к употреблению лассо[16]. Они осмотрели каждую ямку, каждую трещину в скале. Но не нашли ничего, что бы могло разъяснить происхождение крика.

Наконец Фиэльд поднялся с земли и застонал, как раненый зверь.

– Это был голос Инес, – сказал он мрачно.

Но говорил пустому воздуху.

Когда он осмотрелся кругом, он стоял один на плоскогорье застывшей лавы.

Паквай исчез.

В третий раз в жизни Ионас Фиэльд стоял оцепенелый и беспомощный.

Он находился в мертвом, окаменевшем мире. По-видимому, всякая жизнь погасла кругом него. И все же чьи-то глаза отовсюду следили за ним. Как некогда Раймонд Сен-Клэр, он лишился последнего спутника.

Его верный друг и помощник исчез у него за спиною, и он даже не мог представить себе, каким образом это произошло.

Понемногу к нему вернулись спокойствие и хладнокровие. Многое может показаться неестественным и страшным для слабых мозгов. Но Фиэльд не принадлежал к той породе людей, которые могут уверовать в чудо.

Он встал на колени и пополз на четвереньках, осматривая каждый сантиметр земли.

И на этот раз он открыл нечто, что навело его на верный след. То был маленький кончик веревки, зажатый между двумя пластами лавы. Он тотчас узнал эту тонкую, но крепкую веревку. То был кончик лассо Паквая. Он схватил и потянул его. Камень медленно поднялся под сильною рукой и бесшумно повернулся на своей оси, обнаружив большое темное отверстие. Ни один современный тайник не мог быть придуман с большей хитростью.

Фиэльд не задумался ни на минуту. Он проскользнул туда с единственной мыслью: найти во что бы то ни стало своих друзей. Потому что он знал, что другой конец длинного лассо был крепко обвязан вокруг стана Паквая.

Он очутился в трубкообразном коридоре. В некоторых местах он был так узок, что широкие плечи мужчины, нагруженные вдобавок тяжелым ранцем, едва могли протиснуться дальше. Но зато его глаза постепенно привыкали к темноте, и у него хватило времени на то, чтобы обдумать свое положение.

Фиэльд начал уже ориентироваться, и, когда внезапно открылся выход из коридора, его ноги нашли опору на ступеньках, которые хотя и были очень крутыми, но не настолько, чтобы он не мог по ним равномерно спускаться.

Он услышал наверху слабый стук, и кругом него сразу наступила непроницаемая тьма: по-видимому, камень автоматически повернулся и встал на свое место.