— А мать Аглаи? — спросил один из омоновцев, слушавших наш разговор.

— Она давно умерла. Аглая упоминала, что матери нет в живых, я не выспрашивала деталей. У меня были другие задачи. И зачем лезть человеку в душу? Бергман не знает, что там случилось, только, что тема очень болезненная для Станислава Дубова, отца Аглаи. Для Аглаи, по-моему, не была.

— То есть отец Аглаи Станиславовны сейчас живет один? — уточнил следователь.

— Не знаю, — рассмеялась я. — Лучше спросите у Петра Аркадьевича. Но разве еще не старый и богатый мужчин может жить один? Разве молодые хищницы это допустят? Я точно помню, как Аглая говорила, что отец больше никогда не женится. Последняя жена навсегда отворотила его от женитьбы. Но я не знаю деталей.

— Любовника небось завела молодого, — хмыкнул омоновец.

Его коллеги тем временем стали загружать граждан с нерусской внешностью в поджидавший транспорт. Русские граждане стали расходиться сами. На этот раз они не дрались ни с восточными противниками, ни с омоновцами. Акция прошла довольно мирно. Но и табор (аул, кишлак) был вынужден сняться с места под руководством своих старейшин, которых, в свою очередь, направляли руководители МВД. Старейшины в сопровождении кого-то из своих расселись по дорогим европейским машинам и поехали вслед за машинами руководства МВД. Их родственники покидали территорию на гораздо более скромном транспорте или вообще пешком. Никто не сделал попытки остаться.

Пелагея Васильевна обвела своим соколиным взором территорию перед домом, заметила нас со следователем, стоявших в сторонке, направилась к нам и пригласила к себе пить чай. Следователь попытался отвертеться, но не тут-то было. Омоновцы, правда, успели быстренько улизнуть и присоединились к коллегам, загружавшим граждан в спецтранспорт.

— Вы довольны, Пелагея Васильевна? — первым делом спросил следователь, расположившись на чистенькой кухоньке, украшенной большой рукодельницей. Меня поразили вязаные салфеточки, любовно сшитые прихватки, оригинальная «баба на чайник». Я и не знала, что у Пелагеи Васильевны столько талантов. Хотя почему бы всем этим не заниматься, глядя в окно? Просто так сидеть скучно, а тут руки делом заняты.

— Тем, что территорию перед домом расчистили — довольна. А вот вашей работой — нет.

— Вы говорите про меня лично или про все правоохранительные органы?

— И про тебя, и про всех, — категорично заявила Пелагея Васильевна. — Почему до сих пор убийца не взят под стражу?

— А кто убийца-то? — устало спросил следователь, с удовольствием подкрепляясь печеньем.

— Артист. Кто же еще?

И Пелагея Васильевна взяла с подоконника лист бумаги в клеточку, явно вырванный из школьной тетради, на котором старушечьим почерком было расписано кто за кем пришел и кто за кем ушел.

— Ты вот такой график составил?

— Составил, — кивнул следователь и потянулся за очередным печеньем.

— И что? Ничего вы там у себя не поняли? Артист уже у вас успел скрыться, пока вы копались?

— Пока мы не смогли его найти.

Я удивленно посмотрела на следователя.

— У бабы ищите, — как само собой разумеющееся посоветовала Пелагея Васильевна.

— Вы же сами знаете, что он в последнее время имел связь с Аглаей Дубовой…

— Ну неужели ты думаешь, что у этого мужика одна баба? Пусть он сам делал ставку на Аглаю, но за ним-то должны были другие толпами бегать. И сейчас они все рады его у себя скрывать, кормить, поить и в постели ублажать — в надежде, что он в виде благодарности потом на них женится. Но не женится! Знаю я таких кобелей. Ищи бабу, у которой этот гад сейчас окопался! Найдешь — звездочки получишь.

Вообще-то я была согласна с Пелагей Васильевной, но предпочитала помалкивать. И очень хорошо, что она не знает о моем родстве с Константином. Она бы меня в покое не оставила! Но следователь знает. С другой стороны, он также знает, что я не видела его много лет. Уже хорошо. У меня как не было, так и нет желания общаться с единоутробным братцем и мамочкой.

Получив указание арестовать Константина Липонина, причем прямо сегодня, а также напоминание о том, что правоохранительные органы должны оставить Тимошу в покое, а я, наоборот, очень хорошо подумать о том, какой из него получится отличный муж, мы со следователем наконец квартиру Пелагеи Васильевны покинули. Каждый из нас поехал на свое основное место работы.

День для меня оказался несложным, клиенты приятными. Некоторые ведь всю душу из тебя вытянут! Иногда после приема я чувствую себя помойкой или сливной ямой, в которую весь день выбрасывали отходы и сливали грязь. Да, меня учили ставить стену между собой и клиентом, который изливает душу, но не всегда получается. Иногда после приема я бываю просто в отчаянии от безысходности положения детей, ради которых я и пошла в эту профессию, и еще большем отчаянии из-за того, что не могу помочь, так как психолога в определенных ситуациях бывает недостаточно. В нашей службе работают разные специалисты, мы сотрудничаем с правоохранительными органами (в некоторых случаях без них никак, и мы просто обязаны сообщать информацию, чтобы не преступать закон, не становиться соучастниками преступления и чтобы просто кого-то вовремя спасти!). Мы направляем и детей, и мам в центры, где могут приютить молоденькую беременную девочку, которой некуда идти, но которая решила оставить ребенка. Есть центры и для несчастных женщин, которым некуда бежать от деспота-мужа. Попав на работу в кризисную службу, я поразилась и продолжаю поражаться слабостью наших законов и бесправием женщин и детей, которых годами мучает деспот-самодур, и на него нет управы! Участковые и районная полиция просто не желают заниматься семейными конфликтами. А ведь сколько убийств на бытовой почве можно было бы предотвратить, если бы участковый вовремя среагировал, если бы хотя бы ходил по домам, квартирам, разговаривал с бабушками у подъездов! Но мы живем в большом городе, каждый закрывается в своей квартире, мы не знаем многих соседей на нашей лестнице. Слава богу, что существуют такие бабки, как Пелагея Васильевна! Да если бы не было видеокамер, полиция без такой бабки вообще никогда бы не справилась! Да и с видеокамерами они не могли получить такой полной характеристики на приходивших и выходивших, как дала Пелагея. Она знает всех и про всех! Это ей нужно платить по крайней мере половину зарплаты участкового.

После основной работы я поехала в журнал. Хотелось просто пообщаться с народом, поболтать, посплетничать чисто по-женски. В журнале всегда была демократичная обстановка, никто ни перед кем не выпендривался, нос не задирал, называли друг друга без отчества, несмотря на разницу в возрасте.

— О, наша героиня! — встретил меня народ, к этому времени уже видевший меня и по телевизору, и в Интернете, и на газетных снимках в связи с убийством Аглаи.

Мне предложили описать в своей колонке ощущения человека, который находит труп. Я сказала, что предпочту больше не находить ничьих трупов — как знакомых, так и незнакомых. Меня расспросили про посещение следственного управления, про узбеков и таджиков.