Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я прошелся по дому, посмотрел на кухне — того, что я ждал, там не было. Вышел обратно, посмотрел на стены…
Нет…
…
Дайна задавала вопросы с полчаса, потом подключился и я.
— Извините, мэм, — максимально вежливо сказал я, — могу и я пару вопросов задать?
— Да, сэр, — настороженно ответила она, привычно присовокупив «сэр», как к белому человеку.
— Ваш сын закончил школу?
— Да, сэр… в прошлом году.
— Он хорошо учился?
— Он очень хороший.
Понятно…
— Ваш сын имел какое-то отношение к наркотикам?
— Нет, сэр.
— Простите, вы уверены?
— Конечно, сэр. Он бы никогда… Он работал в больнице… помогал. Там при приеме проводят тестирование.
— Понятно. У вас есть холодильник?
— Нет, сэр.
Я улыбнулся.
— А где же вы храните курицу с распродаж?
Женщина горько улыбнулась.
— У меня нет курицы с распродаж сэр. Чтобы ездить на распродажи, нужна машина. А у меня она сломана. Все деньги ушли на адвокатов…
— Разве он не был бесплатным?
— Бесплатный…
Понятно.
— Еще вопрос, если позволите, мэм. В каком часу пришли полицейские? Утром? Днем? Вечером?
— Вечером, сэр. Солнце уже село. Темно было. Ничего не сказали, просто взяли и увели. У них были винтовки. О господи, мой мальчик не виноват, он не мог такого сделать! У него была невеста, они собирались пожениться, зачем ему было такое делать? О, Господи…
…
— Что? — спросила меня Дайна, когда мы вышли из дома, пропахшего горем.
Я покачал головой.
— Она сказала, что сына забрали уже потемну, где-то в десять-одиннадцать вечера, а утром ей уже сказали, что он признался. Это может иметь только одно объяснение.
— Его допрашивали ночью.
— Именно! Ночные допросы запрещены за исключением неотложных случаев, когда от этого зависят жизни людей. Тут ничего подобного не было. Я бы никогда не стал допрашивать подозреваемого ночью — зная, что судья как минимум выкинет протокол допроса из материалов дела. А то и развалится дело целиком. И если они допрашивали его ночью — значит, знали, что ничего подобного не будет.
— Он был негр. Из бедной семьи.
— Ну и что? Среди бесплатных адвокатов полно тех, кто желает прославиться на громком уголовном деле и дальше работать уже за деньги. Если здесь знали, что этого не будет — значит, с городом что-то сильно не так.
— А почему ты спросил про холодильник?
— Модус операнди не сходится. Если бы девочку ударили по голове тупым предметом или забили до смерти после изнасилования — то я бы поверил. Но ее ударили длинным и очень тонким ножом. Это нож для колки льда. А чтобы был лед — должен был быть и холодильник. В этом доме холодильника нет — откуда взялся нож? Преступники подобные Вашингтону — обычно спонтанны. Они школу то с трудом закончили — где им играть в прятки с детективами.
— Может он носил его с собой?
— Такой нож в длину сантиметров тридцать. Будешь ты его постоянно носить?
…
— Кто там дальше?
…
Следующим был парень по имени Льюис Ливингстон, он, скорее всего, был виновен — скорее всего. Вина этого была проще — проник в богатый дом с целью грабежа, вернулись не вовремя хозяева — два трупа. Использовал дешевый, неизвестно где взятый пистолет. Я смотрел его школьные тетради… школу он не закончил, жуткие каракули — вообще, непонятно, можно ли его назвать грамотным. Есть и такие, и их немало… для них школа — просто передержка, где они взрослеют под каким-то присмотром. Потом — лет в 14–15 девочки начинают отправляться в роддом, мальчики — в Анголу.
И то же самое — вытоптанная трава, жирная грязь, разваливающаяся хижина, вместо дома, роющиеся в грязи куры и горе… горе… Сплошное человеческое горе. Я такой нищеты и убогости не помню даже в России в девяностые. Мне вдруг пришло в голову… Если посчитать сколько штат тратит на полицию, на суд, на многолетнее содержание смертников и пожизненников в тюрьме… если взять хотя бы часть этой суммы и дать этим людям, чтобы они могли построить себе нормальный дом, купить скот… дать им участок земли, достаточный чтобы они могли прокормить хотя бы сами себя… Может быть, их дети и не совершили бы тех преступлений, которые они совершили? Кому нужна эта мясорубка, которую мы цинично именуем правосудием?
Я стал полицейским, не на словах, а на деле, и я не должен так думать — но я так думаю…
— Что думаешь? — спросила меня Дайна, когда мы вышли из дома. Она уже признала неофициально мое первенство, хотя и ничего не сказала. Но признала.
— Человека нельзя судить, если у него IQ меньше семидесяти. Я не уверен, что Льюис Ливингстон наберет больше. В деле нет теста на IQ, и адвокат почему-то не потребовал его провести. И это несмотря на то, что парень делает по три ошибки в каждом слове и пишет как курица лапой. Казнить такого — все равно, что казнить собаку, которую никто не дрессировал, и которая покусала детей. Как мы можем судить его за нарушение закона, если он, скорее всего, не сможет даже прочитать закон и понять, что в нем написано?
— Странный ты коп, — Дайна достала сигареты, закурила.
— Какой есть. Кстати, ты в курсе, что за нами следят?
— Следят?
— От дома Джеймсов практически. Коричневый «Форд», дальше по улице. Не оборачивайся.
«Форд 500», стоит дальше по улице. Лишняя антенна. Прицепился к нам на повороте от Джеймсов. Это может значить то, что дом под наблюдением — а может и ничего не значить.
В любом случае — кто-то нами уже заинтересовался.
— И что будем делать?
— Ничего. Поехали, перекусим.
…
По дороге в отель (там был ресторан, неплохой) — я вел максимально вежливо, не превышал скорость. «Форд» старательно держался за нами, я так и не понял — он просек, что мы его заметили или нет? Машин на дороге тут мало…
Отель был в некоем подобии местного даунтауна — довольно крупный для такого города, массивное бетонное пятиэтажное здание постройки семидесятых. Стоянка забита примерно наполовину.
Я припарковал машину, потом повернул регистратор, так чтобы он смотрел не на дорогу, а на пассажирское сидение. Регистратор поставил уже я и он несколько необычный. Обычный выключается при окончании движения — а этот еще может какое-то время работать на аккумуляторе. И видео он посылает на мой телефон, так что я могу смотреть, что происходит с машиной.
— Идем внутрь. Спокойно, не торопясь.
Дайна даже взяла меня за руку,
