Настроение быстро портится, словно наказан не лентяй, а лично я.

Прохожу немного по палубе и едва не падаю, спотыкаясь о доски.

– Осторожней, ваше благородие… – доносится из темноты. – Давай, выносим! – чернота люка рождает спину в бушлате. – Поберегись!.. – Рядом со мной, пружиня, падает несколько деревяшек. – Куда их после?..

– За борт приказано… – появляется следом напарник. – Не сейчас, опосля совещания!

С воды раздается знакомое пыхтение. Почти свешиваюсь за борт: чадя, подходит паровой катерок. Названия не разглядеть, однако различаю фигуры в офицерской форме. Слышен крик:

– Принимай швартовы!..

– Чьих будете?..

– «Апраксин»… Живей шевелись!

«Что-то случилось? Ах да… Вечернее совещание флагманов!..»

Оглядываю море: неподалеку виден еще катер, следом мигает несколько огней. «Значит, скоро восемь? А я имею приглашение в кают-компанию… Нехорошо отлынивать! Вопрос только – где находится эта самая компания?..» – вновь выхожу на корму и отлавливаю первого встречного:

– Постой, браток…

– Да, ваше благородие?

– Кают-компания у вас где?

– Да прямо под ногами, ваше благородие… На ней почти и стоите! – улыбается матрос, указывая на палубный настил. – Палубой ниже будет. Вон по тому трапу спуститесь, дальше отыщете… – кивает на дверь за орудием.

Хм… Не знал!

Надо бы, конечно, сходить за Матавкиным… Однако любопытство берет верх: загляну ненадолго, разведаю, как и что… До лазарета недалеко в крайнем случае! Спускаясь, успеваю удивиться своему безрассудству. Без году три дня на броненосце, и какой стал самостоятельный?.. Не быстро себя офицером почувствовал?.. Может, не надо? Невесть откуда взявшаяся смелость не дает опомниться, таща за собой на приключения.

Определить, где находится офицерское собрание, не составляет особого труда: раскаты смеха и гитарные переливы – ошибиться достаточно трудно. Робко открыв дверь, я попадаю в просторное помещение наподобие маленького зала с низким потолком. Сквозь облака табачного дыма проступает длинный стол и десяток лиц, сидящих вокруг. В основном молодежь. Узнаю хорошего знакомого: родной почти Борис Арсеньич, конвоир пленного японского шпиона в подштанниках! Фомин, с которым виделся на «Корее»… Остальных тоже встречал, большинство присутствовало в рубке, утром. Пригласивший Редькин вроде бы отсутствует… Во всяком случае, не видать.

На столе пара бутылок, общество увлечено шахматами.

– Защита Стейница!.. – Чей-то авторитетный баритон эмоционально срывается на высокие нотки. – Говорю вам, классическая испанская партия!

– А получите вот так! – Громкий стук фигуры о доску.

– Браво!.. – хлопает кто-то в ладоши.

Особняком от всех, на диване, лениво перебирает струны лейтенант в лихих усах и распахнутом кителе:

Раз Редькина нет, может, и я не к месту?.. Непонятно откуда взявшаяся робость предательски тянет обратно. Уйти, пока не заметили?.. Ищу рукой дверную ручку…

Резкий удар по струнам.

– Господа, а у нас гость!..

Лица мгновенно поворачиваются ко мне.

– Господин пору-у-у-учик… – протягивает кто-то. – Не ждали-с, не ждали-с… Что же вы стоите в дверях, голубчик? Проходите, всегда рады!

Тон, которым сделано приглашение, мне совсем не нравится. Напоминает издевку… Зря я, наверное, один… Без Матавкина…

Стараясь держаться как можно уверенней, подхожу к столу. На меня смотрят без выраженной враждебности, но и дружелюбными назвать их взгляды можно с большой натяжкой. Скорее, изучают нового человека. Выделяется лишь Борис Арсеньич – косится крайне неприязненно.

Наверное, мне до́лжно представиться? Преодолеваю внутреннюю неуверенность:

– Смирнов! Вячеслав Викторович… – протягиваю руку ближайшему сидящему.

– Белый, Николай Александрович!.. – Тот поднимается.

Обойдя всех по очереди, жму протянутые руки. Последним нехотя встает бывший конвоир, рукопожатие весьма вялое:

– Данчич… Борис Арсеньевич… – без особого энтузиазма представляется он.

Встречаемся глазами. А у тебя, Слава, похоже, завелся первый враг в прошлом… Ну враг не враг, но недруг – точно! Видывал я подобные взгляды, и не раз…

Гляжу будто в воду.

– Не прошло и трех дней с момента счастливого спасения господина поручика, как команда броненосца начинает бунтовать… – Голос звучит насмешливо. – Его превосходительство назначает внезапные учения со стрельбами, адмирал Небогатов со штабом меняет корабль… – Делает паузу. – А в наших, господа, каютах… – Данчич обводит глазами присутствующих, – зачем-то сдирается вся обшивка. Господин Смирнов, поделитесь с нами… – прищурившись, внимательно смотрит на меня. – А как вы очутились в воде близ Камранга? Все мы слышали утром ваше выступление… Расскажите же нам: как, а главное, почему затонул тот катер, на котором вы плыли?.. – Борис Арсеньевич лениво затягивается папироской, выпуская облако дыма в мою сторону. – Как вы говорили: к нам? – Лейтенант с расстановкой поднимает пепельницу, бычкуя окурок двумя пальцами.

Вокруг тихо, лишь кто-то барабанит марш пальцами по столу: «Трам-парарам-пам… Пам-пам!..» Внутренне браню себя последними словами за опрометчивость. Лучшими из названных эпитетов являются «раззява» и «олень»… Вот на фига ты сюда поперся? Один, без Матавкина? Думал, раз погоны надел – все теперь? Равный среди равных?.. Но надо что-то отвечать. И крайне быстро, здесь не по одежке встречают… Давай же, Славка, соображай!

– Господин Данчич… – Я пристально смотрю ему в глаза. Взгляда не отводит, держит, не моргая. – Всю необходимую информацию я изложил Зиновию Петровичу вчерашним вечером… И сегодня, во время обеда у него… – добавляю я, стараясь говорить отстраненно, будто с неохотой. – К сожалению, имею строжайший приказ от его превосходительства не распространяться о деталях! – осеняет меня внезапное, спасительное решение.

По каюте проносится разочарованный вздох:

– Ну-у-у-у…

– А мы-то… Надеялись послушать о ваших приключениях!..

– Жаль…

– Скажите, господин Смирнов!.. – не отстает Данчич, заглушая возгласы. – А известный приказ избавиться от деревянной обшивки кают и мебели – тоже ваших рук дело? Завтра и у нас… – разводит руками, – все разворотят. Имеете к этому отношение?

– Имею! Я передал эти советы адмиралу… – почти механически сознаюсь я. И делаю это совершенно напрасно, ибо в следующую секунду за столом разражается настоящая буря:

– Зачем?!..