И я тоже запомню… свою ошибку и извинюсь за нее перед командой. А она как бы не больше Алёнкиной будет, между прочим. Эх! Надо было сразу после взлёта отправить её к навигацкому столу. Приказом, а не «предложением чая», как я это сделал. Засветки-то на нём от замаскированной, а значит, запитанной от накопителей яхты — нет и быть не может, а значит, и приближение «Феникса» не стало бы для нас неожиданностью.

Чёрт! В который раз убеждаюсь, что уставы и наставления писаны кровью тех, кто им не следовал. И ведь помню же, что при взлёте наблюдатели должны контролировать обстановку вокруг дирижабля, но у меня же «супер-пупер-яхта», оснащённая, как никому и не снилось! Да и мы не в порту, так чего напрягаться посреди почти необитаемого островка-то… особенно, когда две возможных воздушных опасности заняты исключительно друг другом, и «Мурену» в ночи да под маскировкой им ни за что не рассмотреть. Расслабился, идиот. Тьфу! Мне ж теперь в зеркало смотреть стыдно! Шки-ипер… вымбовкой мне по темечку!

От самобичевания меня отвлекла череда взрывов, прогрохотавших где-то в стороне. И кто теперь по кому лупит?

Поднявшись с кресла, и поморщившись от внезапно накатившей усталости, я прошаркал к пресловутому навигацкому столу и, определившись с местонахождением буянов, навёл на них перископ…

К сожалению, разобрать происходящее в деталях мне не удалось. Дальность действия ночного визора не позволила, да и отсветы вспышек от выстрелов изрядно мешали, давая мощную засветку. Но вот то, что «дневному гостю» пришлось туго, было понятно с первого взгляда, даже в такой обстановке. Чёрное пятно дирижабля, подсвеченное не стихающими пожарами на палубах, медленно, но упорно ползло меж холмов куда-то к северу, даже не пытаясь набрать высоту, чтобы вырваться из-под огня преследующего его «Феникса». А тот долбил свою жертву, не переставая, явно не считаясь с расходом боеприпасов. Сильно видать Гюрятинич осерчал на капера. Вцепился, словно бульдог. А помня характер моего бывшего капитана, можно быть уверенным, что теперь, пока он эту разжиревшую «акулу» в землю не вбомбит, не успокоится.

Неожиданно капер дёрнулся, прибавил ходу и, кое-как поднявшись чуть выше, с натугой перевалил через один из холмов, окаймлявших длинную и узкую долинку, над которой он так долго и упорно полз. Зачем? Уйти таким образом от преследователя ему всё равно не удастся. Хотя… Понял!

С моего «наблюдательного пункта» находившегося чуть в стороне от этой «сладкой парочки», было прекрасно видно, как едва прикрывшись холмом от «Феникса», капер тут же выбросил из своего трюма одну-единственную спасательную шлюпку, маленькой чернильной кляксой устремившуюся к земле. Рисковый ход, на самом деле. Как не быстры пиропатроны, на такой высоте они могут и не успеть достаточно притормозить падающую «скорлупку». А находящиеся в ней люди, чтобы не демаскировать себя, отключили автоматику раскрытия купола, что ещё больше снижает и без того невысокие шансы на выживание при посадке. Самоубийцы.

Или расчётливые, хладнокровные авантюристы… К этому выводу я пришёл, увидев, как спасшлюпка, рухнув на каменную осыпь холма, скользнула по ней вниз, словно лыжник, прыгнувший с трамплина. Умно, чёрт возьми! Однако, рассмотреть, чем закончилось это приземление, мне не удалось, шлюпка скрылась из виду. А «Феникс»? Он так и продолжил преследование ползущего к морю капера. Вот только думается мне, там уже никого нет, и «акула» летит сама по себе. Я уже начинаю уважать этого хитрого сукина сына! Хм, а что если…

Окинув взглядом навигацкий стол и убедившись, что никаких неожиданностей мощностью так на три-четыре тысячи рун в опасной близости не имеется, я вернулся к штурвалу и, мысленно отвесив себе подзатыльник за авантюрность, вновь взялся за переговорник. Пригласив команду прямо на мостик, чтобы не терять время, я мягко двинул «Мурену» к месту посадки спасшлюпки…

Реакция на озвученное мною предложение, была вполне предсказуемой.

— Ты рехнулся! — в унисон заявили братья Трефиловы при молчаливой поддержке Алёны.

— А что, вы предлагаете оставить всё как есть? — отозвался я. — Местных жителей вам не жаль? Как думаете, что с ними сделают спасшиеся пираты?

— Это тех местных, у которых Трёхпалый старостой числится? — с недовольным фырком уточнил Вячеслав, но, поймав укоряющий взгляд сестры, сбавил тон и буркнул в сторону: — Какое нам, вообще, до них дело?

— Подлость одного человека, по-твоему, достаточное основание, чтобы оставить в смертельной опасности окружающих его нормальных людей? Детей? Женщин? Стариков? — осведомился я. — Напомнить, как развлекаются пираты в захваченных поселениях?

— У Бьорна достаточно людей для защиты местных, разве нет? — насупился Вячеслав. Упрямый. — Вон он сколько бойцов нагнал для встречи с нами.

— А я вот не уверен, что Трёхпалый будет их защищать, — протянул Алексей. — В конце концов, о том, что Бьорн является старостой посёлка, мы знаем лишь с его собственных слов. А в свете всего происшедшего… Шкипер, Алистер ничего не говорил по этому поводу? В смысле, он называл Трёхпалого местным старостой?

— Нет, — покачал я головой, мимоходом порадовавшись, что не одного меня грызут сомнения на этот счёт.

— Я согласна с Алёшей, — неожиданно заговорила невеста. — Видела я, как люди Бьорна выгоняли жителей из домов, не похоже это было на заботу об их безопасности. Тех, кого спасают, ногами не лупят и прикладами по головам не бьют.

— И всё же, я считаю, что риск слишком велик, — мотнул головой Слав. — К тому же, нет никаких гарантий, что твои слова будут восприняты всерьёз.

— Зато моя совесть будет спокойна, — парировал я, и Вячеслав отступил, махнув рукой. — Что ж, раз других возражений нет… Алёна — к радиотелеграфу, поработаешь наводчиком для «Феникса». Фёдор и Вячеслав — на нижние ВНП, высматривайте спасшихся пиратов. Алексей — на боевую палубу, приготовь «люстры» и жди сигнала от Алёны. Подсветим коллегам «операционное поле». Что встали? По местам!

Ответом мне стали щелчки пристёгиваемых шлемов «шкур» и топот ног выметающейся с мостика команды. Бросив взгляд на устраивающуюся на месте телеграфиста, хмурую невесту, я вздохнул и вновь сосредоточился на управлении «Муреной», как раз добравшейся до места падения спасшлюпки. Застопорив ход, я положил яхту в дрейф.

— Мы на месте, — констатировал я очевидное в трубу переговорника, и получил такой же ответ в два голоса.

— Наблюдаю шлюпку.

— Шкипер, она перевернулась при падении, это уже не шлюпка, а мятая консервная банка. Сомневаюсь, что в ней кто-то выжил, — неожиданно произнёс Вячеслав. — Люки задраены, движения не вижу.

— Подтверждаю. Движения нет, — тут же поддержал брата Фёдор, но уже через секунду затараторил: — стоп, я вижу! Нижний кормовой открылся. Наблюдаю человека… Он один, шкипер. Спустился на землю, сел. Отдыхает.

— Больше там никого нет? — нахмурился я.

— По крайней мере, следом за ним никто не лезет. А остальные люки всё так же задраены. Слав?