ждут. Входная дверь чуть приоткрыта, а Юлия Павловна выжидает за порогом, в прихожей. Я нагрянула без предупреждения, не слишком культурно. Тяну ручку на себя и, ступив в квартиру, растягиваю губы в улыбке. Я жутко нервничаю, да и вообще теперь эта идея с разговором воспринимается абсурдно.

А еще, еще я стараюсь не смотреть на инвалидное кресло, мне кажется, что мои взгляды выдадут меня с потрохами. Жалость изнутри так и рвется наружу. Но сейчас она неуместна, более того, никому не нужна.

– Она пришла? – Ася лениво выползает из комнаты, завязывая длинные русые волосы в хвост на макушке. – Я думала, что это очередные любезности.

– Добрый день, – разуваюсь и ловлю на себе теплый взгляд Лешиной мамы.

– Я так рада, что ты приехала. Проходи скорее на кухню, – торопит Кирсанова и с легким укором смотрит на дочь.

– Я долго не могла решиться. Леша не знает, что я здесь… А я, я хотела поговорить по поводу вашей ссоры.

Юлия Павловна останавливает кресло напротив, по другую сторону стола. Именно там отсутствует стул.

– Ты тоже на его стороне?

– Скорее, я придерживаюсь нейтралитета. Просто вы должны знать, что ему тоже все это не нравится. Я имею в виду отсутствие нормального общения.

– Он всегда был импульсивным мальчиком. Но и идти на поводу у сына я не хочу. Мне уже не двадцать, да и ноги вот подвели. В моем положении очень сложно найти достойного мужчину. Но Георгий – он хороший человек, только вот мой сын абсолютно не хочет этого слышать. Даже попробовать понять не хочет.

– Вы правы, – делаю глоток чая с мятой и сжимаю кружку в ладонях чуть крепче, – но и вы его поймите, он очень за вас переживает. Может быть, со всем этим уже стоит что-то сделать? Два года вот такого странного общения… Вы же понимаете, что это долго.

– Теечка, выход из сложившийся ситуации один – я должна порвать отношения с Жорой. А я не могу. Я очень люблю сына, дорожу им. Но у него своя жизнь, с тобой. А у меня своя… Это ужасно тяжело – быть одной. Особенно в моем положении.

– Я вас прекрасно понимаю и не раз говорила Леше об этом, но у него свои предрассудки. Сами знаете. Но! Мне кажется, нам нужно устроить совместный ужин, это хороший повод  дать понять Леше на личном примере, что вы готовы переломить это затянувшееся молчание. Георгий коненчо же, должен обязательно там быть . Возможно, пообщавшись с ним свыше пяти секунд, Леша сделает более позитивные выводы об этом человеке?!

– Ты действительно думаешь, что это хорошая идея?

– Да, – киваю, не прерывая визуального контакта. У Юлии большие светло-серые глаза, красивый овал лица с чуть вытянутым подбородком, идеально очерченные губы и длинные темно-каштановые волосы. Она идеальна и выглядит моложе своих лет.

– Что-то не так?

– Простите?

– Ты на меня уже очень долго смотришь, – улыбается.

– Извините. Просто мы виделись до этого один раз, вы шикарно выглядите.

– Спасибо, Теечка.

– Ма-а-а-а-м, – из прихожей доносится довольно громкий и растянутый вопль Аси, – тут это…

Договорить она не успевает. Объект ее волнения сам появляется на пороге кухни. Сканирует помещение цепким взглядом, останавливая его на мне.

– К подруге, значит?

Леша смотрит раздраженно, а мне хочется поскорее отсюда уйти.

– Планы изменились, – пожимаю плечами, изо всех сил стараясь делать непринужденный вид. – Что-то произошло?

– Произошло. Мама, я заеду в другой раз. У нас с Теей много дел на сегодня.

– Может быть, мы останемся на подольше? – тяну время. – У Юлии Павловны очень вкусный чай, – желания уходить сейчас с ним, да к тому же злым, мало.

– Да, сынок, оставайтесь. Так хорошо, что ты зашел.

Я вижу блеск в женских глазах и то, с какой надеждой она смотрит на сына. Для нее его приезд – большая неожиданность, как и для меня. Он полгода здесь не появлялся.

– В следующий раз. Тея, поехали.

Он идет к двери, даже не оглядываясь. На сто процентов уверен, что я тащусь следом. А я иду, не хочу затевать скандал в стенах этой квартиры. Но ругани не миновать. Она начинается сразу, как только мы заходим в лифт.

– Я тебя просил не лезть?

– Просил, но я решила помочь. И кстати, предложила твое маме устроить совместный ужин. Георгий тоже на нем будет.

Леша закатывает глаза и, сжав мой локоть, выводит из подъезда, довольно грубо заталкивая в машину.

– Аккуратнее, я не каменная.

Ответом следует тишина и громкий хлопок дверцей.

– В последнее время ты, – упираюсь пальцем в его плечо, как только он садится за руль, – слишком много на себя берешь. Если ты кому-то даешь деньги, это абсолютно не значит, что ты можешь распоряжаться жизнью этих людей на свое усмотрение. Я долго молчала, но это абсурд. Какая тебе разница, с кем живет твоя мама? Она счастлива, не это ли главное?

– Не ори.

– Не ори? Это все, что ты мне скажешь?

– Нет. Ты во всем права. Я и приехал сюда сегодня лишь из-за нашего утреннего разговора.

– Значит, ты хочешь помириться?

– Возможно. Но суть не в этом.

– А в чем?

– Я просил тебя не лезть.

– Просил. Но я же не сделала хуже. Что изменилось от того, что я туда пошла?

– Ты обещала мне, но сделала все с точностью до наоборот.

– Я хотела помочь.

– Я просил твоей помощи?

И вот мы вновь возвращаемся к этой теме. Она преследует нас и не дает покоя. Это маниакальное желание тотальной самостоятельности без права на ошибку и пристыжение любого проявления помощи убивает.

Леша упирается ладонями в руль. Говорит громко, каждый звук ранит мой слух. Эта запредельная резкость с его стороны распаляет и мою злость тоже. Хочется выйти из машины и уйти как можно дальше.

– Не просил. Просто мне казалось, что, когда люди вместе, они стараются понимать друг друга, помогать. Хотя о чем я? Тебе никто не нужен. У тебя есть ты. И этого тебе более чем достаточно.

Дергаю ручку двери, а Кирсанов перехватывает мое запястье. Удерживает, оставляя на коже красные следы.

– Куда ты?

– Доберусь сама. У тебя тренировка.

– Тей…

Выдергиваю свою руку из его и вылетаю на улицу. Иду вперед без оглядки. Мне больно, обидно. Он не воспринимает никого, кроме себя. Я два года схожу по нему с ума, а в ответ получаю лишь разрешение любить его.

Перебежав пешеходный переход, сворачиваю за угол. Захожу в какую-то кофейню, садясь за первый же свободный стол. Беру кофе и много думаю. До тошноты