холодными мурашками, и все это набатом до сих пор отдается в голове. Я уже уехал, но под ладонями все еще яркие ощущения от прикосновений к ее телу. Сумасшествие.

 Контроль снова и снова летит к чертям, потребность в ней становится лишь сильнее. Тея действительно ассоциируется у меня с зависимостью, жесткой, с которой невозможно слезть, от которой невозможно отказаться. Она в сердце, слишком глубоко.

Тряхнув головой, чтобы избавиться от навязчивых мыслей, отпираю дверь нашей квартиры. Толкаю вперед и, перешагнув порог, оказываюсь в узкой, но довольно длинной прихожей. На кухне слышатся голоса, громкие. Один из них грубый, мужской, второй мамин. Непроизвольно напрягаюсь, сжимая кулаки.

– Леша, – мама замечает меня сразу, как я ступаю на кухню. Спиной чувствует. Поворачивает голову, мягко улыбается, а после переводит взгляд на чувака, сидящего напротив нее.

Ему далеко за сорок, на лице густая борода, уложенные назад волосы лоснятся от геля и кажутся еще более черными. У глаз уже давно и ярко-выраженно проступившие морщины, взгляд цепкий, жесткий, недобрый.

– Это Георгий, они с папой когда-то вели общий бизнес. Но он иммигрировал в Штаты лет десять…

– Пятнадцать, – мужик поправляет маму, и она кивает в знак согласия, – пятнадцать лет назад.

– Теперь вернулся и вот нашел нас. Жора даже не знал, что папы не стало.

– Прискорбно, – отмахиваюсь, у меня нет желания все это слушать, к тому же этот тип не вызывает у меня абсолютно никакого доверия.

– Я, пожалуй, пойду,– вклинивается гость.

Он встает из-за стола, касается маминого плеча своей лапой и шагает в прихожую. Мама не отстает, провожает, а когда закрывает за ним дверь, бросает на меня укоряющий взгляд.

– Как ты себя ведешь? Что за неуважение?

– Я его не знаю.

– И это повод вести себя подобным образом?

– Может быть.

– Может быть? Человек пришел с хорошими намерениями, обещал помочь.

– В чем?

– А разве нам не с чем помогать? – мама повышает голос, она на взводе, как и я.

– Мы обойдемся без этой псевдопомощи. Я не верю в бескорыстие, и тебе пора бы сделать то же самое. Сколько можно доверять всем подряд!?

– Ты не прав.

– Конечно, я не прав. Зато этот…

– У меня больше нет желания с тобой разговаривать. Когда сможешь делать это не повышая голос и не прибегая к агрессии, мы вернемся к этой теме.

Договорив, мама покидает прихожую и закрывает дверь в комнате. Я же остаюсь стоять у двери. Беситься от сложившийся ситуации. На кухне вижу какие-то пакеты. Жратва. Конечно, мы же не в состоянии позволить себе есть, только хлеб и вода. Пинаю табурет, и он с грохотом летит на пол.

Сестра возвращается как раз в этот момент, хлопает входной дверью, хмурится и, расстегнув куртку, смотрит на меня выпученными глазами.

– Ты чего тут воюешь…

– Ничего, – сдавливаю пальцами переносицу, а потом замечаю в ее руках новый смартфон, недавно вышедшая модель одной довольно популярной марки. – Откуда?

– Телефон? Подарок, к нам сегодня старый папин друг заходил… и вот.

– Ясно.

Театр абсурда!

– У меня тренировка, за мамой пригляди. Приеду завтра утром.

– Хорошо.

Сестра пожимает плечами и провожает до дверей. Сбегая по лестнице, слышу звук защелки.

На льду чувствую себя паршиво, башка забита не тем. Внутри селится предчувствие чего-то неизбежного.

Ночь провожу у Теи, она рассказывает про свою учебу, болтает без остановки, и это именно то, что мне сейчас нужно. Фильм на фоне, ее долгие разговоры обо всем на свете и, конечно же, она сама рядом.

– Все хорошо?

Тея озадаченно смотрит мне в глаза, проводит пальчиками по небритой щеке.

– Нормально. Дома головняк, временный.

– Все будет хорошо. Кстати, по поводу дома, завтра ко мне приедут родители, посмотреть, как я тут справляюсь… Ты заглянешь?

– Постараюсь, завтра дополнительная тренировка.

– Жаль.

– Если не выйдет, то в следующий раз.

Про тренировку в нагрузку к основной я вру. У меня нет настроения для так называемых семейных посиделок. У Тейки адекватные родители, но пока я не хочу впутывать их в наши отношения. Пусть все идет своим чередом.

Утром ухожу рано, Теона еще спит. Не бужу. Отпахав тренировку, у себя в квартире вновь сталкиваюсь с нежданным гостем, он как ни в чем не бывало спит в кухне на моем диване.

– Ася сказала, что ты не придешь ночевать, а мы вчера что-то засиделись, вспоминали студенчество, вот я и предложила Жоре остаться, – мамин ответ летит мне в спину, хотя вопросов я еще не задавал.

Медленно поворачиваюсь к ней лицом, понимая, что что-то не так. Не сразу выхватываю новое кресло – оно электрическое, а еще у нее другой цвет волос и стрижка.

– Нравится? Жора настоял на посещении салона.

– Тебе идет, – выдавливаю улыбку.

Так не бывает, человек не может помогать просто так. У всего есть цена, и я уверен, когда он выставит нам свою, мы не потянем.

Весь этот бред затягивается, на протяжении следующего месяца я только и слышу длинные и хвалебные рассказы мамы с сестрой о нашем новом благодетеле. Мое мнение шлется на три веселых. А после инцидента с колесами на его тачке меня начинают считать врагом народа. Случай странный, а двор у нас тихий. Я не идиот, чтобы прокалывать шины на машине этого Божьего Агнца, который вот уже месяц как из ночи в ночь спит на моем диване, оправдывая свои ночлежки переживаниями о маме.

– Знаешь, ты не прав, –  Ася заглядывает в ванную, пока я стою перед зеркалом с бритвенным станком в руках.

– Ты о чем?

– Про дядю Жору.

– Ты только не начинай.

– Маме нужен друг, мужчина. Папы нет уже давно, и ей тяжело. А тут… он относится к ней как к совершенно здоровой, понимаешь? Может быть, он ее любит. А ты все портишь своими колкостями.

– Тебе не кажется странным, что весь такой успешный дядя Жора перевозит свое барахло в нашу квартиру. Откуда он там прилетел? Из Чикаго? Почему вернулся?

– А почему ты проткнул ему колеса?

– Я этого не делал.

– Ну да, охотно верю.

Молчу, спорить на этот счет бесполезно.

– Конечно, ты нашел себя богатенькую барби, тебе хорошо. А я? Мне уже надоело все это, эта квартира, школа, я хочу вернуться в свою нормальную жизнь, понимаешь? А этот Жора хорошо относится к маме, у него есть деньги…

– И он завтра же перевезет вас в особняк на Рублевку, так?

– Может и так. Что здесь плохого?

– То, что вы обе не видите очевидных вещей. Он вас не перевезет, он к вам сам переедет.

– Ты