Подруги двинули к кострищу, не оглядываясь. Там они стали не спеша собираться.

— Ну что ты так испугалась? — успокаивала Катя подругу. — Сейчас время такое, август, они детенышей заводят, и поэтому злые очень. Обычно-то они сами уползают с дороги, когда человек идет, и первыми не нападают. Эта ведь тоже на тебя не нападала. Как ты вообще ее увидела?

— Да я просто кошенину перевернула, — наконец-то обрела голос Сабира, — а там… она такая противная, извивалась вся… — Сабиру вновь передернуло.

— Хорошо, что ты ее граблями не попыталась ударить, — сказал подошедший к кострищу дед. — Она бы тогда на тебя напала.

— Вот почему вы нам говорили по кошенине не ходить, да? — догадалась Сабира.

— Да, они под сухим сеном скрываются, там им тепло на солнышке, и не жарко. Ладно, девоньки, давайте уже двинемся на второй покос, там и пообедаем.

Дед уже сходил к ручью и принес продукты, они вновь закрепили их на багажниках велосипедов, и тронулись пешком в путь. Василий Константинович вел большой велосипед, маленький вела Катя, а Сабира шля посередине них, поглядывала под ноги, и старалась не наступать на разные подозрительные сучки и палки.

Второй покос Василия Константиновича находился недалеко от первого. Дорогу на верхний покос на первый взгляд было трудно запомнить по той причине, что она все время петляла. Но достаточно было по ней пройти или проехать хотя бы один раз, чтобы понять главное — два покоса соединены между собой единственной дорогой, от которой, правда, отходили разные неприметные тропки, главное было на них не сворачивать. Первую половину пути надо было всегда держаться правой стороны, а вторую половину — левой. Приходилось запоминать только один важный ориентир в середине пути — три высоких размашистых рябины. Деревья дружно стояли рядом и указывали своими густыми ветками, усыпанными местами слегка розовеющими ягодами, путь к верхнему покосу. Именно у рябины надо было повернуть налево и пойти или поехать в гору. Дорога, ведущая к покосу, была достаточно широкой, чтобы по ней могла проехать телега или машина, мало было накосить сено, его же надо было еще и вывезти с покоса. Две укатанных колеи уверенно вели к очередной развилке. Тут как в сказке — три дороги; Катя, не раздумывая, свернула налево, подруга за ней, Василий Константинович, как положено, замыкал шествие.

— Вот и наш второй покос, — с гордостью сказал дедушка Кати.

— И правда, совсем недалеко, мы шли минут тридцать, — заметила Сабира. Она уже успокоилась по-сле встречи со змеей и немного повеселела.

— Это мы еще медленно шли, а на велосипеде в два раза быстрее, — ответила Катя. — Я иногда за де-сять минут доезжала.

— Второй покос совсем по-другому выглядит, — отметила Сабира.

— Да, он немного другой, — согласился Василий Константинович. — Здесь суше, болота нет.

— Значит, и змей меньше будет? — с надеждой спросила Сабира.

— Змеи здесь, к сожалению, все равно есть, — усмехнулся дед. — Урал ведь вокруг, так что будьте осторожнее и смотрите под ноги.

Верхний покос Катиного дедушки занимал две больших поляны: одна выглядела совсем ровной, а другая расположилась на широком косогоре. Поляна на косогоре была вся освещена солнцем, и трава на ней была скошена только частично, со стороны ближней поляны. Дед успел здесь уже побывать, сделав приличный задел. Весь пологий косогор плавно спускался вниз, и был окружен широким перелеском молодых березок, сосенок и кустарников. Над нескошенной травой кружили шмели и другие насекомые, явно там было не считано паутов и мошкары. Вокруг раздавался гвалт и щебетание птиц.

Вся эта спокойная летняя картина осталась немного в стороне, так как новоявленная покосная бригада тут же расположилась на специально оборудованном привале. Здесь было сделано все более основательно по сравнению с нижним покосом. Первым делом бросался в глаза удобный квадратный стол с лавками вокруг него, глубоко вкопанными в землю, и большой брезентовый навес. Рядом виднелся круг большого кострища с двумя коньками, которые заканчивались V-образными рогульками. Чуть в стороне от него в землю была воткнута толстая поперечная палка для котелка или для чайника. Видно было, что все здесь сделано основательно и приспособлено для приготовления еды и для отдыха. Трава на плоском загоне была уже скошена и собрана в небольшие копешки.

Имелось и еще одно отличие от первого покоса — здесь стояла маленькая избушка. Она была недалеко от стана. С первого взгляда она чем-то напоминала небольшую баньку, только не ту, что сложена по-черному, без трубы, а по-белому — с настоящей печкой, окошком и трубой.

Избушку скатали из крепких новых бревешек, их переложили, как и положено, мхом. Крыша была двускатной, деревянной. Рядом с покосом Василия Константиновича располагались еще несколько других покосов, и Катин дед объединился с их хозяевами. Мужчины сообща скатали себе маленький домик для плохой погоды и хранения инвентаря. В этой избушке можно и ночевать при необходимости.

Внутри домика были устроены двойные двухэтажные полати, так что спальных мест было вполне достаточно. В избушке поместилась всего одна комната, но квадратная и вместительная. Кроме полатей в избушке находилась небольшая печка с очагом, а в одном из углов стоял стол. Не весть, как шикарно, но переночевать несколько ночей при необходимости было можно.

— Ну что, располагаетесь, — сказал Василий Константинович. — Накрывайте на стол, сначала пообедаем, и за работу.

Обедать решили на свежем воздухе, и подруги стали распаковывать продукты и ставить их на лавке. Половину даров Таисьи Кирилловны они решили оставить про запас, и дедушка Кати положил их в ведро и опустил его в ручей. Подруги уже давно проголодались и устали, и на свежем воздухе яства бабушки Кати казались особенно вкусными.

После обеда все снова принялись за работу. Работать после обеда, конечно, совсем не хотелось. Девчонок разморили жаркая погода и сытный обед, прогулка на велосипеде и переживания Сабиры на нижнем покосе. Василий Константинович с виду был суров, но в душе ему было жалко внучку и ее подругу, понимая, как они сегодня умаялись. Виду, однако, он не показал, и только нахваливал своих помощниц.

— Мне без вас бы никак не управиться, — объяснял он им. — Я привычный к косьбе, а вот возиться с кошениной — не мужское дело.

— Да ты все сам прекрасно делаешь, — поняла его игру внучка. — Мы у тебя только на подхвате.

— Василий Константинович, я не думаю, чтобы от меня на покосе была большая польза, — поддержала Сабира подругу.

— Давайте, девчата, решим так: я докашиваю верхнюю часть поляны, а вы переворачиваете кошенину, — решил дедушка Катерины. — Сегодня день теплый, даже жаркий, и сено