– Меня интересует подводная лодка, – спокойно сказала Яна, когда принесли кофе. – Где она сейчас?

– Заперта в старом доке на верфи, чертовка. Все ее двести футов.

– Двести двадцать, – поправила Яна. – Ширина двадцать футов, водоизмещение приблизительно семьсот шестьдесят девять тонн, и, если лодка немецкая, то, скорей всего, это судно типа VII-С, если вам это о чем-нибудь говорит.

– Абсолютно ни о чем, – сознался Мур.

– Основная модель нацистского подводного флота. Во время войны они дюжинами орудовали и на Карибах, и в Северной Атлантике. Я несколько раз спускалась под воду и осматривала останки таких лодок у самых берегов Ямайки, но, конечно, осматривать там было практически нечего. А ваша всплыла сама, без посторонней помощи… и в почти идеальном состоянии – этого-то и не может понять Фонд, мистер Мур. Вы сами ныряльщик – скажите, как это могло быть?

– Ну хорошо, – проговорил он. – Прежде всего, мне кажется, вы должны знать, что именно я первый нашел лодку. Она была похоронена в песке на глубине ста пятидесяти футов. Взрыв глубинной бомбы освободил ее. Мы с констеблем побывали на ней. Да, она настоящая. Корпус еще довольно крепкий, все оборудование на месте, и… – Он умолк. Трупы? Рассказать ей о том, что ему померещилось в этой сырой гробнице? Нет. – Она еще может плавать, – закончил он. – А у меня есть теория.

– Отлично. Я вас слушаю.

– Эта лодка сидела в песке по самый перископ. Я думаю, выступ шельфа над ней обломился, ее засыпало, и она пролежала там до тех пор, пока последний ураган не всколыхнул море и не смел с нее часть песка. Если она была завалена целиком, обычные морские организмы не могли прикрепиться к металлу. Песок сыграл роль естественной защиты от коррозии.

– Но такая страшная тяжесть непременно смяла бы обшивку, – напомнила Яна.

– Я не сказал, что на корпусе нет ни царапины. Какое давление способны выдерживать такие лодки?

– Судостроительные заводы давали гарантию безопасного погружения на триста с небольшим футов, – Яна отпила кофе. – Отдельным лодкам удавалось даже уходить под воду на шестьсот футов и возвращаться лишь с незначительными повреждениями обшивки. Некоторые спускались даже глубже – правда, их тут же сминало.

– Значит, это зависело от самого судна?

– На разных верфях – да даже в разные годы – могли использовать сталь разной упругости. Но вот что: даже если ваша теория верна, она не объясняет, как лодка поднялась на поверхность.

– Верно, – согласился Мур, – не объясняет. Но, может быть, взрыв запустил двигатель, например?

Яна улыбнулась.

– Вряд ли. Впрочем, существует та возможность, что в лодке скопились газы. Видите ли, подводная лодка погружается и всплывает с помощью сжатого воздуха; заполнение балластных цистерн воздухом, вытесняющим воду, заставляет лодку всплывать, затопление морской водой – погружаться. Очень похоже на работу легких, если вы в состоянии представить дышащую субмарину. Капитан может управлять скоростью подъема или спуска, регулируя заполнение камер воздухом или водой. Еще Леонардо да Винчи приходила мысль о подводных военных кораблях, но эта идея была настолько раньше своего времени, что модель он так и не построил. Как бы то ни было, сомневаюсь, что механизм подачи сжатого воздуха в резервуары еще исправен. Конечно…

– она на миг умолкла, постукивая пальцем по столику, – …в резервуарах уже мог быть воздух, но его не хватало, чтобы сместить навалившуюся сверху огромную тяжесть. Тяжесть сдвинулась, и лодка стала подниматься. Возможно, когда на нее, как вы предполагаете, рухнул выступ шельфа, кто-то из команды включил подачу сжатого воздуха – но опоздал.

Кухарка, все еще бурча что-то о позднем часе, принесла супницу с буйабесом, полную тушенных с помидорами и перцем кусочков рыбы и крабьего мяса. Мур сразу начал есть, но Яна, прежде чем вверить свой желудок экзотической пище, осторожно зачерпнула ложку на пробу.

– Конечно, – продолжала она, попробовав кусочек, – все системы на всех лодках дублировались. Одна управлялась механически, другая вручную. Но я очень сомневаюсь, что к тому времени на борту еще оставались руки, которые могли оперировать рычагами. Я полагаю, команда покинула лодку через аварийный люк или, может быть, через торпедные аппараты.

Мур оцепенел с полной ложкой у рта. Он медленно положил ее в тарелку. Внутри у него все ощутимо напряглось.

– Нет, – вдруг севшим голосом выговорил он.

– Что? – переспросила Яна, поднимая глаза и пугаясь при виде его помрачневшего лица.

– Нет, – повторил Мур. – Все было совсем не так.

Сперва Яна не поняла, о чем он, потом ее осенило. Конечно. Скелеты.

– Сколько их осталось? – спросила она.

– Я… точно не знаю. Не думаю… что видел их все.

– Вы прошли от носа до кормы?

Он помотал головой.

– Только до штурманской рубки.

– Мне нужно будет пройти по всему кораблю, – сказала Яна. – Я уже видела скелеты на затонувших судах.

– Там не скелеты, – бесстрастно сообщил Мур. – Не скелеты. – Он заморгал и внимательно заглянул ей в лицо. – Зачем вам ее видеть?

– Если она в приличном состоянии и ее можно отбуксировать, может быть, ею заинтересуется Британский музей – как реликвией времен войны, – сказала озадаченная его поведением Яна. – Что, кстати, будет означать крупные пожертвования нашему фонду.

– Ясно. – Мур отодвинул тарелку с недоеденным буйябесом. – Значит, вам понадобится спуститься внутрь лодки?

– Правильно. Я осмотрю ее на предмет повреждений, сделаю снимки и диктофонные записи. Меня прислали сюда определить, нужна ли спасательная бригада.

Мур увидел, как ее глаза чуть-чуть сузились, и понял: она проникла за его маску, подметила его страх. Он отчетливо ощутил присутствие железного склепа в миле с лишним от того места, где они сидели. Яна внезапно потупилась и занялась едой. Расскажи ей, велел он себе. Расскажи ей, что ты видел. ДА! ВИДЕЛ! Это не было ни галлюцинацией, ни следствием кислородного голодания мозга! Ты видел их! ТЫ ИХ ВИДЕЛ!

В этот миг Мур сообразил, что еще немного – и он соскользнет в пропасть безумия. Что он ей скажет? Что видел живых мертвецов, которые старались схватить его и швырялись молотками и гаечными ключами? Что Смерть в последний миг почему-то передумала, или что она все-таки прибрала души команды, но выпустила на волю злобную ярость, вдохнувшую в их тела странную пародию на жизнь? Нет. Пресвятая Дева, нет.

– Сколько… – начал Мур. – Сколько человек было в команде такой лодки?

– От сорока пяти до пятидесяти человек, – ответила Яна, и ей показалось, что ее новый знакомый слегка побледнел. Он знал что-то важное, что-то, что непременно должна была знать и она. Нужно выяснить, что это.

Боже мой, чуть не вырвалось у Мура. Он взял свою чашку, сообразил, что кофе давно выпит, и поставил ее обратно на блюдце. Пятьдесят. Пятьдесят. Пятьдесят. Число стучало у него в висках. «Держитесь подальше от лодки, – сказал Бонифаций. – Держитесь подальше от Корабля Ночи». Корабль Ночи. Порождение тьмы, таящее тьму. Труба перископа заманила его в глубины, где он должен был выполнить возложенную на него ими задачу. Заприте ставни, окна, двери. Пять десятков зомби прячутся во мраке от враждебного солнца. И ждут. Ждут.