Мне понравилось, как у него открылся рот. Его взгляд пробежал по всему моему телу. Так вот что чувствуют произведения искусства на стенах музеев – желание петь, желание вырваться из своих тесных рамок и мягко упасть, растворяясь во взгляде почитателя.

– Иди сюда, – сказал он.

Я сделала шаг вперед, но двенадцатисантиметровый каблук оказался не лучшим другом. Взмахнув руками, я вцепилась в дверной косяк.

Произведения искусств осуждающе поцокали языком.

– Пожалуй, лучше стой на месте. – Он встал с постели.

Двенадцать сантиметров каблуков и Трой Хитгейт. Не самая удачная комбинация для колен.

На каблуках я была с ним почти одного роста. Мы смотрели глаза в глаза друг другу. Теперь, глядя в небо, я буду видеть его именно таким – сияющим, с пробегающими облаками желания.

Он опустил голову и наклонился вперед, почти касаясь губами моих. Он смотрел на меня так до тех пор, пока я не ахнула, представив себе все то, что мы собирались сделать, все то, что уже ожило и воплотилось в самых тайных уголках моего разума.

Он погладил меня по лицу и, приподняв пальцем за подбородок, притянул к себе, легко поцеловав в губы. А потом, словно дразнясь, быстро отпрянул.

Я жадно впилась в его нижнюю губу, буквально втянув ее. А потом, прикусив зубами, все же отпустила. Застонав, он тесно прижал меня к своим мускулистым бедрам. У меня подогнулись колени, но он уже поднял меня над полом, одной рукой подхватив под зад, а другой направляя мои ноги к своим бедрам.

Он прижал меня к стене и начал покачиваться вместе со мной так, что я ощущала его всего, до последнего твердого, как сталь, сантиметра. Мне так нужны были его губы, но он не давал их мне, продолжая этот безумный, всепоглощающий танец. Я вцепилась в его плечи, чувствуя, что вся горю изнутри.

– Пожалуйста, – взмолилась я.

– Что пожалуйста?

Я не знала что и просто провела носом по его шее – губами, щеками и лбом. Но этого было мало. Я извивалась на нем, выгибая ему навстречу бедра, я терлась об него медленными, повторяющимися кругами. Я чувствовала его резкие вздохи. С торжествующим взглядом он, резко дернув, отвел шею от моего лица.

А потом поцеловал меня. Тем поцелуем, которого я так ждала, который завладел моим ртом, пока он нес меня на постель.

– Ты даже не представляешь, насколько сексуально ты выглядишь, – прорычал он, опуская меня на простыню.

Встав на колени у меня между ног, он начал целовать мои колени. Острые, тонкие каблуки уперлись ему в грудь. Его руки ласкали мою кожу от колен и выше, пальцы скользили, касаясь нежных, чувствительных мест. Каблуки вонзились глубже, оставив на его коже небольшие вмятины.

– Собираешься пронзить меня ими до самого сердца? – Проведя пальцами по подъему ступни, он снял одну алую шпильку.

– Знаешь… – Он, явно восхищенный, начал играть со второй. – Как бы они мне ни нравились, я предпочел бы избавиться от них. Я хочу, чтобы твои колени подгибались только из-за меня.

И вторая туфля упала на пол.

Он пробежал губами по моей ступне вдоль тонкого шелкового шва. Когда его язык скользнул по пальчикам, касаясь и не касаясь их, по мне пробежала дрожь.

– Не снять ли нам это? – провел он пальцами по моим чулкам. – Хм-м-м? – прогудел он по всей длине моей ноги, пока не дошел до ленты на бедре. – Так? – И начал стаскивать его. – И этот тоже. – Но он не бросил второй чулок, а намотал его на руку.

– Шейда, закрой глаза.

– Что?

– Закрой. Свои. Глаза. – Он подождал, чтобы я зажмурилась, и завязал мне глаза шелковым чулком, закрепив его на затылке мягким узлом.

– А теперь покажи мне, что ты делаешь.

– Я…

– Все ты можешь, – прошептал он. Нежные поцелуи коснулись моего лба, глаз, уголков рта. – Можешь.

С закрытыми глазами я могла только слушать. И чувствовать. Силу его рук, искренность его слов. Он получил меня всю. Тут, в его объятиях, я ничего не могла утаить от него.

Но я все же медлила, дрожа, как зимний лист на ветру, пока он не начал шептать мне в ухо слова, которые заставляли меня сжиматься, вертеться и улетать с этим ветром.

Я повернулась на бок, стиснула бедра и колени, зацепив одну ногу за другую, сжимаясь и разжимаясь в такт его голосу, вольными набросками создающему жаркие, головокружительные миры. Он тоже лег на бок, прижался ко мне сзади и просунул руку мне между ног, ловя каждое мое движение, но не прерывая чувственного потока фраз.

Я теснее прижалась к нему. Его ноги охватили мои бедра. Я чувствовала его, возбужденного, взволнованного, хотя уже начинала терять контроль над собой. Его рука обхватила сзади мою шею, и, откинув мне голову, он поцеловал меня в лоб. Во мне точно лопнула туго натянутая струна. Меня подхватил поток бездумного экстаза. Трой крепко держал меня, пока волна дрожи не стала ослабевать, пока все мое тело не обмякло. Тогда он пошевелился и дал мне повернуться на спину.

– Вау. И ты просто стискиваешь бедра. – Он сорвал повязку с моих глаз.

Поняв, что я только что сделала, я закрыла лицо руками.

– Шейда. – Он отвел мои ладони от лица, потерся носом об мой нос. – Погляди на меня.

Я открыла глаза.

– Как ты этому научилась?

– Не знаю. Случайно. Я была еще маленькой. Мои родители ссорились во время обеда. А я стискивала бедра и раскачивалась на стуле взад и вперед. Такой защитный механизм я использовала все время, но в тот день… это произошло само.

– И ты кончила в первый раз прямо у родителей на глазах?

– Я никогда на это так не смотрела.

– Вот хитрющая Свекла, – рассмеялся он. – Мне это нравится. И мне нравится, что ты рассказала мне об этом. Господи, это так заводит. – Его поцелуи смели с меня остатки неловкости. – А теперь у нас есть… Хм… Одно заметно давящее обстоятельство…. – И он хитро улыбнулся.

– Есть что? Боюсь, мне уже пора…

– Да уж, еще как пора, – взяв мою руку, он направил ее к своим боксерам.

– Трой?

– Хм-м-м?

– А тебя не напрягает, что у нас нет секса?

– А разве его нет? – Моя рука скользнула по нему, и он прикрыл глаза. – Потому что он всегда офигенный.

– Отвечай на вопрос, – я слегка вонзилась в него ногтями.

– Да ты посмотри на себя. Ты втыкаешь каблуки мне в грудь, сдираешь с меня кожу своими ногтями. Что за чудовище я выпустил на свет божий? – Он сжал мою руку, давая почувствовать твердую, пульсирующую плоть. – Хочешь?

– А ты? – спросила я, думая, как же он прекрасен в своем возбуждении.

– Ты не поверишь как.

– А ты не боишься, что я снова начну отбиваться?