– Шмер, Мишка! Шмер! Открой, сволочь! Открой! Хватит спать.

Дверь внезапно отворилась и с силой ударила Никиту в спину. Он слетел с верхней ступени и приземлился во дворе на четыре точки.

– Хто тут? – спросил голос откуда-то сверху.

Лейтенант обернулся и увидел стоящего с закрытыми глазами солдата Кулешова. Тот тёр лицо кулаками и силился разомкнуть слипшиеся ото сна веки, продолжая бубнить:

– Хто тут орет? Чаво надо? Хозяева сплять!

– Кулешов, скотина! Это я! Хозяин квартиры и твой начальник. Глазищи протри! – Никита поднялся с карачек, потряс за грудки не желающего просыпаться бойца.

Тот шмякнулся на кушетку в углу веранды, невнятно оправдываясь в ответ.

Да ну тебя, дурака Кулешова!

Ромашкин, на ходу стряхивая со своих ног сапоги, устремился к заветному дивану. Грузно плюхнулся, слегка придавив Шмера, свернувшегося в клубок под простыней.

– У-у! Сволота! – взвыл сонным голосом взводный и отодвинулся к стене.

– Ты почему спишь на моём диване, гад? Еще и курил, скотина, лежа? Марш отсюда! На свою койку, на второй этаж! На крышу!

Шмер громко засопел и не ответил. Освобождать лежбище явно не желал.

Никита швырнул шинель в один угол, китель – в другой. Галстук сунул под матрац, остальную одежду – куда придется. Блаженно улыбаясь, примостился на второй половине дивана. Потянул на себя одеяло. Шмер – на себя. После недолгой борьбы за тепло победил более трезвый Шмер. Пришлось укутаться в простыню…

К полудню продрогший, но не протрезвевший Ромашкин проснулся. Волей-неволей. Мишка Шмер поливал его, словно комнатное растение, водой из кружки.

Никита вскочил и оттолкнул взводного.

Тот оскалился рыжевато-жёлтыми прокуренными зубами, прищурил щёлочки припухших глаз. Отекшее лицо взводного приобрело землистый цвет, а зелёные мочки торчащих ушей контрастно выделялись яркими пятнами.

– Отойди от меня, Крокодил Гена! Тьфу! То есть крокодил Миша. Михаил-крокодил! Чучело, а не офицер. Ну и рыло. Старлей с зелеными ушами.

Шмер возобновил попытку полива «комнатного растения».

– Я тебе что, клумба? – взвился Никита. – Отстань, дай поспать! Я новогоднюю ночь службу нес, твой покой охранял.

– Наслышан-наслышан, как ты охранял, пьянь несусветная! Бойцы с утра мусор вокруг казарм собирают после вашего салюта.

– О как! Комбату донесли?

– А я знаю? Но думаю, доброжелатели найдутся.

– Вот чёрт! Как неудачно вышло! А всё коктейль, коктейль. Зарекался ведь не смешивать напитки, дегустатор хренов… Ну и зачем ты меня будишь? В штаб вызывают?

– Нет, не в штаб. Нас девчонки в гости звали! Ждут, наверное…

– Какие ещё девчонки?

– Забыл? Те самые, которых мы вчера от «урюков» выручили.

«Мы», гм!

– Ну да, ну да, припоминаю. Сами приходили сюда?

– Нет, утром Лебедь прилетал, прокурлыкал: после обеда идем в поход, сбор у общаги. Надо что-то взять с собой, вчерашний запас кончился. Давай денег!

– Вот денег как нет, так и не было, – уныло констатировал Никита. – И не в деньгах счастье, а в потенции. А ее… не поднять.

– Что-что, но это поднимем! А денег, что, действительно нет?

– Я тебе больше скажу – даже выпить нечего! Вчера всё приговорили. А с пустыми руками в гости – это как-то… не по-офицерски.

– Пошли в общагу, пройдёмся по комнатам. Не может быть, чтобы всё…

– Вряд ли что сыщем. Необходимы внутренние резервы… О, Лебедь! – осенило Никиту.

– Что – Лебедь?

– Он ведь тоже приглашён! – Нет, как вам нравится это «тоже»! – Лебедь наш – спортсмен, в одиночку не пьёт. Так что наверняка у него осталось. Мы же без него вчера напивались! И потом… спирт… – со значением напомнил Никита Шмеру.

А и верно! Лебедь снимал квартиру у какого-то капитана-перестарка, который после недавнего развода с женой обитал в общаге и беспробудно пил. Запой продолжался третий месяц – свобода, брат, свобода, брат, свобода!.. Сколько Лебедь платил тому капитану за жильё, неизвестно. Скорее всего, расплачивался спиртом, доступ к которому у него был постоянный. Этим спиртом Лебедь-Белый должен был протирать измерительные приборы и средства связи, но только дышал на них парами алкоголя… и протирал, конечно, после этого, протирал.

Оно, конечно, идти в гости к дамам со спиртом… А с другой стороны – по анекдоту: «Это водка? – Обижаете! Чтоб я даме – водки?! Это чистейший спирт, леди!».

Дверь домика оказалась не заперта, но почему-то лишь чуть приоткрылась от толчка. В узкую щель удалось разглядеть чьи-то ноги в сапогах. Ромашкин и Шмер надавили на дверь, и она с шорохом и шуршанием всё же отворилась на разумную и достаточную ширину, подвинув тело. Включив свет в прихожей, опознали тело – перестарок-капитан, хозяин квартиры, пьян в сосиску.

Так-так. А что в комнате? Тук-тук, кто в комнате живёт? Ну, если это можно назвать жизнью… Скорее пограничное состояние между… В комнате стоял сильный смрад, кислятина-тухлятина. Ситцевые линялые занавески слабо пропускали свет, но и в полумраке можно было разглядеть следы безумной попойки. Лебедь распростерся поперек кровати – головой возле подушки, а ноги на полу, причём одна из них стояла в полупустом ведре с водой. Нет, но когда успел?! Утром же ещё прилетал-клекотал – в здравии и вменяемости!

Настроение у Ромашкина и Шмера резко испортилось. С кем связались! На кого понадеялись! И это называется трезвенник, спортсмен, каратист и боксер.

На захламлённом столе валялись перевёрнутые стаканы, огрызки и остатки какой-то закуски. Недопитая бутылка водки стояла в центре. Еще одна лежала рядом, жидкость из нее почти вся вытекла и разлилась по столу. Судя по запаху, её уронили недавно.

– Вставай, сенсей! – Шмер толкнул Лебедя в бок носком сапога. – Ну и лейтенанты пошли! Пить не умеют, а не пить не могут. Словно из вытрезвителя вас в наш гарнизон собрали.

– Му-у-у-у! – нечленораздельно отреагировал Лебедь на пинок.

– Ромашкин! Полей его водичкой. Мы должны дознаться, где у него наше спиртное.

– Наше? Ты разве давал ему денег на закупку?

– Не давал. Но ведь он, наверняка, купил. И припрятал. Главное, чтоб показал где. Хотя бы направление, ориентир. И пусть дальше спит себе. К бабам пойдем без него.

Сразу после ключевого слова «бабы» Игорь разомкнул веки:

– Ага. Заявились! Дружки, называется. К девчатам собрались? А меня бросить тут решили? Не-ет уж! Я скажу, где у меня водочка спрятана, когда вы меня в чувство приведете. – Лебедь, высвобождая ногу, отшвырнул ведро. – Ведро… Вода… Душ… – Игорь вновь отключился.

Ромашкин взял ведро в руки: