— Уходите, — отрубила она зычным голосом, наполнившим небольшое помещение.

Но Валентину это не смутило.

— Почему? Вам разве не нужны санитарки?

— Нужны, конечно. Очень нужны. Но не такие, как вы.

— А чем я вас не устраиваю?

— Всем. Поэтому уходите.

— Пожалуйста, скажите: почему?

Узкие глаза неожиданно широко раскрылись. Они были какогото темноватого оттенка, не то серые, не то карие.

— Начнем с того, что вы лжете. Из того, что вы мне тут наговорили, правда только ваше имя и то, что у вас больная сестра.

— Я быстро учусь.

— Нет.

— Да что же со мной не так?

Медсестра покачала головой, отчего складки жира под подбородком пошли волнами.

— Да вы на себя посмотрите. Вы — знатная женщина. Наверное, у вас слишком много свободного времени и вам нечем себя занять? Вам эта работа надоест через пять минут. Так что, пожалуйста, не отнимайте у меня время.

Собираясь в госпиталь, Валентина надела самое простое платье и самое старое пальто.

— Не надоест.

— У нас денег и без того не хватает. Я не могу позволить себе тратить их на обучение таких, как вы. — Гордянская поднялась со стула. Ее накрахмаленная форменная блузка на какойто миг вступила в схватку с внушительным бюстом, но сдержала натиск. — Последний раз вам говорю: пожалуйста, покиньте мой кабинет и выбросьте из головы свои фантазии. Думайте лучше о дорогих нарядах.

Валентина опустила глаза на соболью муфту, увидела свои пальцы, сжатые на ней, и, не сказав ни слова, вышла.

Аркин лежал на животе и внимательно следил за горизонтом. Земля под ним была сырой, куртка его вся пропиталась влагой. Он привел с собой трех молодых подмастерьев из литейного цеха Распова. Все трое бойкие, энергичные, словно молодые псы. Один прихватил с собой ручную тележку. Аркин был рад их компании. Работа предстояла несложная, но опасная. Поезд для разгрузки должен был остановиться в точно назначенном месте, иначе их раскроют. Виктор выбрал самый прямой участок путей, чтобы никто из находящихся в переднем вагоне не мог случайно увидеть хвост поезда. К тому же лес здесь подступал к рельсам почти вплотную и за толстыми стволами сосен было легко укрыться. Ветер кружился в ветвях над головами, то и дело сбивая большие сосульки, которые падали в снег с глухим шумом, от которого все люди вздрагивали.

Над горизонтом показалось облако дыма. Аркин почувствовал, как учащенно забилось сердце. Младший из подмастерьев поднял голову и усмехнулся. Аркин толкнул его локтем.

— Пригнись. Терпение, Карл, терпение.

— Если там сменили кочегара, он не сможет остановить поезд.

— Все устроено, можешь не сомневаться.

Карл кивнул, но нахмурился. Это был мальчишка шестнадцати лет от роду, с песочной гривой волос. Его отец был машинистом на этом поезде. Его воодушевление было до того заразительным, что Аркин похлопал его по угловатому мальчишескому плечу и добавил:

— Не беспокойся, твой отец справится.

— Конечно, справится.

Шум приближающегося паровоза сотряс морозный воздух, вспугнув с сосен стайку ворон. Их отрывистое карканье прозвучало недобрым предвестием, и на какойто миг сердце Аркина наполнилось страхом. Птицы как будто кричали: «Карл, Карл!» Нет. На знамения обращают внимание только слабоумные.

Лязг стальных колес и непрерывный грохот поршней становился все громче и громче, потом неожиданно показался и сам паровоз. Исторгая клубы дыма, он несся по рельсам в их сторону. Аркин повернул голову и бросил взгляд на остальных подмастерьев, которые прятались среди деревьев позади. Два бледных молодых лица в лесном полумраке… Виктор подал знак пригнуться. С лязгом и шипением состав начал останавливаться. Аркин почувствовал во рту привкус сажи. Медленно и тяжело поезд наконец замер. Не больше нескольких секунд ушло у Аркина на то, чтобы выскочить из укрытия, отодвинуть тяжелую дверь последнего вагона и схватить небольшой деревянный ящик, который выдвинули ему из темноты.

Карл поглядывал по сторонам. Ему было поручено следить, не выйдет ли ктонибудь слишком любопытный из поезда посмотреть, что происходит. Ящик взвалили на тележку, и двое подмастерьев тут же утащили ее в безопасную глубь леса. Дверь вагона встала на место, поезд снова пришел в движение. И лишь в последнюю секунду, прежде чем Аркин успел рывком оттащить Карла от путей, окно предпоследнего вагона открылось и выплюнуло однуединственную ружейную пулю. Они бросились бежать к деревьям. На дорожке их следов в снегу точно распустились кровавые цветы.

— Ты ранен? — Аркин взволнованно тряхнул мальчика за плечо.

— Нет. Это вы ранены.

Аркин удивленно моргнул. Потом почувствовал боль. Он поднес руку к уху, и пальцы его покрылись багровой краской. Он рассмеялся и вытер руку о брюки.

— Ерунда. Царапина. Давай теперь разберемся с ящиком.

Вместе с драгоценным ящиком они отправились в обратный путь. Дыхание поднималось над ними клубами пара. Аркин поблагодарил столь почитаемого отцом Морозовым Бога за то, что на этот раз воронье пророчество не сбылось.

Густой туман не знал покоя. Он оплетал шею Аркина и цеплялся за лицо, делая кожу влажной и холодной. Аркин подгонял рослого уродливого коня, но тот не слушался и сам решал, с какой скоростью и какой дорогой двигаться. Это чертово животное принадлежало Льву Попкову, так чего еще можно было от него ожидать? Деревня возникла на краю дороги неожиданно. Серая, призрачная, она то исчезала, то снова выставляла напоказ затянутые призрачной пеленой деревянные домики. Проезжая мимо кузницы с изрыгавшим палящий воздух горнилом, Аркин услышал близкий шепот невидимой речки.

— Где дом священника? — крикнул он человеку в кожаном фартуке.

— На околице, с другой стороны. — Кузнец раскаленным концом большого металлического прута начертил на земле крест. — Не пропустите.

Аркин не пропустил. Над дверью дома вздымался большой железный крест, выкрашенный белой краской, который поднялся над туманом словно для того, чтобы схватить его за загривок.

— Останавливайся, скотина! — прорычал Аркин, натягивая поводья, и вдруг животное решило повиноваться.

Виктор быстро выпрыгнул из седла, закинул на плечо грубый холщовый мешок и постучал в дверь.

— Входите, — ответил детский голос.

Аркин открыл дверь. В нос ему ударил смешанный запах сырости, стряпни и горящих сосновых шишек. Его охватило знакомое с детства ощущение, будто, если оставить незакрытым окно, в дом может проникнуть чужой мир, который всегда должен оставаться за стенами. Виктор захлопнул дверь, оставив туман снаружи.

Помещение было убрано убого. Пара половиков на деревянном полу, несколько грубо сколоченных стульев, у печи — плетеная корзина, высокие стопки книг у стены. Самого Морозова нигде не было видно, но в другом конце комнаты девчушка лет пятишести стояла на деревянной скамеечке у плиты и жарила лук. Со знанием дела она потрясла сковородкой, не позволяя луку подгореть, и посмотрела на Аркина большими голубыми глазами, скорее подозрительно, чем приветливо. У нее были поразительные волосы. Длинные, по пояс, и очень светлые, точно серебряные, они лежали на спине ровным покрывалом.