– Пойдемте, дорогая, не будем мешать моему племяннику и вашей племяннице, пусть побеседуют наедине.

Офелия посмотрела вслед обеим дамам, пробиравшимся между рабочими. Беренильда действовала из самых добрых побуждений, но девушке стало как-то не по себе.

На первый взгляд, Торн был абсолютно спокоен, однако он нервно постукивал пальцем одной руки по запястью другой, и Офелия подумала: уж не чувствует ли он себя так же неловко рядом со мной, как я – рядом с ним? Теперь, когда они заключили между собой договор, все как будто обещало наладиться, но от их последней беседы у девушки остался странный осадок. И чем ближе был день свадьбы, тем сильней ее мучил необъяснимый страх.

– Я получила сообщение от моей матери, – сказала Офелия с места в карьер. – Она прилетит сюда на следующей неделе. Она… и еще двадцать моих родственников.

Торн стоял, заложив руки за спину, застывший и немой, как скала, – девушке даже показалось, что он ее не услышал.

– Двадцать один человек, – проворчал он наконец. – Двадцать один человек с Анимы, и всех их придется где-то размещать, кормить и охранять больше месяца. Им что, больше делать нечего, как сидеть тут?

– В нашей семье все работают хранителями древнего наследия. В летнее время такого рода учреждения закрываются. Разве у вас не бывает отпусков?

Увидев, как Торн нахмурил брови, Офелия заподозрила, что оскорбила его этим вопросом.

– Ваши родные наверняка попытаются увезти вас обратно на Аниму, – объявил он. – Они меня не любят, а ваша мать – особа крайне импульсивная. Но как бы вам ни хотелось уехать, я прошу не подавать им к этому никаких поводов. Вы не должны покидать Полюс до того, как мы поженимся. Было бы идеально, если бы вы вообще не обсуждали с ними определенные темы.

Офелия тоже помрачнела.

– Я не умею притворяться и никак не смогу найти убедительную причину, чтобы остаться здесь. Так что это ваша задача – убедить моих родителей…

– Вы связаны договором с Фаруком. И в случае его нарушения дипломатические последствия будут весьма серьезными, как для вашей семьи, так и для моей.

– Это мне уже известно, – рассердилась Офелия.

Она так тоскует по Аниме, а он прикрывается «дипломатическими последствиями»! Уловив в ее голосе раздражение, Торн соблаговолил нагнуться и посмотреть ей в лицо.

– Вам хочется, чтобы я сказал вашим родным, что вы остаетесь из-за меня? Вряд ли они в это поверят.

«…Письмо… кх-х-х… Браво, сколько бесполезных слов и ничего существенного… кх-х-х… Ты никогда не умела убедительно врать… кх-х-х…»

Офелия поспешно сунула руку в карман, чтобы заставить умолкнуть анимафон, который включился, почувствовав ее нервозность.

– Нет, – сдержанно ответила она, – я хочу, чтобы вы помогли мне успокоить моих родных, когда они сюда прибудут. Я не требую, чтобы вы изображали перед ними идеального зятя, но неужели вы не способны хотя бы улыбнуться им?!

Офелия так и не узнала, что ответил Торн: его голос был заглушен звоном дверного колокольчика. Она не поверила своим очкам, увидев посетителя, переступившего порог. Это был Лазарус собственной персоной – великий, всемирно известный путешественник, странствующий по ковчегам!

– Тук-тук, у вас отквыто? – весело спросил он, приподняв свой огромный цилиндр. – Добвый день, дважайшие дамы!

Кроме своего причудливого произношения, где не было места звуку «р», Лазарус мог похвастаться длинными серебристо-белыми волосами, пухлым, младенчески-гладким лицом, переходившим сверху в лысину, белым рединготом и парой хитро поблескивающих глазок, спрятанных за розовыми очками. Эта внешность старого фокусника скрывала, однако, неутомимого странника и гениального предпринимателя. Родиной Лазаруса был Вавилон – ковчег, славившийся своим разнородным населением и сверхсовременными технологиями, о котором Офелия слышала с детства. Лазарус впервые пожаловал на Полюс. Он был одним из тех редких туристов, которых Двор принимал с распростертыми объятиями.

– А у меня к вам дело! – объявил путешественник, с любопытством поглядывая на кривлявшиеся иллюзии в витрине.

Офелия постаралась принять вид серьезного профессионала. Лучшего посетителя для дебюта в своей новой ипостаси она и желать не могла. Лазарус собирался пробыть на Полюсе всего несколько недель, и аристократы дрались между собой за честь принять его в своих салонах. А он выбрал для посещения ее, зачумленную, и сам пожаловал к ней в кабинет!

Более того, Лазарус явился не один. За ним тяжелыми, неуклюжими шагами следовал его механический лакей Уолтер, собранный на вавилонской мануфактуре.

– Вы, кажется, утверждали, что клиентов мне не видать? – шепнула Офелия Торну.

Тот не ответил. При первом же звуке колокольчика он отошел подальше от Офелии, выражая всем своим видом бесстрастие, словно считал неприличным беседовать на людях с невестой.

– Добрый день, господин Лазарус! – воскликнула Офелия, спеша навстречу гостю.

Девушка старалась не смотреть на Уолтера, боясь показаться бестактной. Она впервые столкнулась с этим механическим слугой, о котором в Небограде давно уже ходили слухи. Если не считать его черной ливреи, в нем не было ничего человеческого. Он походил на манекен с подвижными частями, какие используют, чтобы научиться рисунку: металлическая голова без лица, руки и ноги на шарнирах, позволяющих менять позы. По словам людей – а главное, по словам Ренара, слышавшего этих людей, – Уолтер мог носить чемоданы, подавать чай и играть в шахматы, что само по себе уже было чудом, хотя он никогда не выигрывал.

– Вы мадемуазель Офелия, чтица с Анимы? – осведомился Лазарус, внимательно глядя на девушку поверх розовых очков.

– Да, месье.

– Пвелестно! – радостно воскликнул он. – Я дважды посещал Аниму, это очень живописный ковчег. Ваши кивпичные домики обладают хавактевом… я хочу сказать, буквально человеческим хавактевом, хотя и не всегда покладистым. В одном из них двевной замок пвищемил мне пальцы, потому что я забыл вытеветь ноги у входа. Итак, вы пвибыли на Полюс с двугого конца света и поселились здесь? Я уважаю людей, готовых познать культуву двугих Семей!

И пока старый Лазарус горячо тряс ее руку, Офелия молчала – ведь не говорить же ему, что на Полюс ее привел вовсе не интерес к чужой культуре. Она боялась, что, если он и дальше будет так восхищаться Анимой, ее тоска по родине только усилится.

– Вы похожи на ту потвясающую женщину-авхитектова, о котовой я столько услышал по пвибытии, – мисс Хильдегавд, кажется, – восторженно продолжал он. – Этот Небогвад – пвосто чудо из чудес, я восхищался каждым этажом! Какая идиллия, настоящая Авкадия![9] Мне не тевпится увидеть эту женщину, но она буквально неуловима! Я много путешествовал, но никогда еще не был на ее Авкантевве – этот ковчег недосягаем. Гововят, что он находится в каком-то дальнем уголке пвостванства, но его жители создали уковоченные пути ко всем остальным ковчегам! Вы ведь слышали о Возе Ветвов? – поинтересовался путешественник так пылко, словно речь шла о самом гениальном изобретении человечества. – Такая Воза Ветвов установлена на каждом ковчеге, и все они ведут к Авкантевве. Да-да, мадемуазель, на каждом, даже на вашей Аниме! Ах, если бы все люди могли пользоваться Возами Ветвов, вот была бы веволюция в твансповте! И конец дивижаблям! Но, увы, эта Семья не желает, чтобы ее беспокоили, она очень, очень заквыта. Они охотно ввозят и вывозят все необходимое, но пви малейшем беспокойстве свовачивают свои дела и заквывают Возы Ветвов. А вы уже пвобовали апельсины с Авкантеввы? Ах, какое чудо, лучше не бывает!..