За Аликом захлопнулась дверь, и стало страшно. Что она сделала?

У нее было единственное желание – броситься за ним, вернуть – и единственная мысль – удержать себя от этого. Она не может, не имеет права возвращать его, не может, не имеет права говорить ему о ребенке, не может, не имеет права уезжать с ним.

«Я брошу университет», – говорил он, и она еще раз понимала – так и будет. Он бросит университет, он устроится на работу. Где они будут жить? Что будет с ребенком?

Главное сейчас – ребенок. Он должен родиться спокойно, в семье, в своей квартире, в своем городе. Ради него стоит поступиться своей любовью.

Впрочем, Зойка ее доводы не поддержала. Сразу и бесповоротно.

– Ты не сказала ему о ребенке?

– Нет.

– Почему?

– А зачем?

– По-моему, ты дура. Звони ему сейчас же, от меня, скажи о ребенке.

Татьяна помотала головой:

– Я решила.

– Ослиное упрямство! Кому это надо?

– Ребенку.

– Ты говорила о ребенке Игорю?

– Нет еще. Но он обрадуется.

– Не сомневаюсь.

– Он хотел второго. Я скажу, что это его ребенок. Он поверит.

– Конечно, поверит. А что ему еще остается делать? Только поверить. А себя не жалко?

– Нет.

– Ну и дура! Сто раз еще пожалеешь! Поверь!

– Верю.

– Не веришь, а уже жалеешь!

– Я останусь с Игорем.

– Оставайся! И попробуй себя убедить!

– В чем?

– В том, что ты права! В том, что это нужно!

– Не ори. Я устала. Я пойду домой.

– Знаешь что! Я сама позвоню Алику. Я ему все расскажу.

– Не смей! Если ты это сделаешь… если… Ты мне тогда не подруга! Поняла?

– Да иди ты к черту! Не буду я никому звонить! Сама разбирайся, раз такая умная!

– Разберусь. Не лезь. Пожалуйста!.. Я… Я сама ему позвоню.

– Сейчас?

– Нет. Из дома. Нужно как-то все… Я подготовлюсь.

Татьяна мучилась. Стоит ли звонить? Прошло уже два дня.

Она не ожидала, что Алик позвонит сам – он обиделся смертельно. А звонить ему… Что сказать? Но так, наверное, тоже нельзя. Она ничего ему не объяснила. Он же не знает причину всего… Господи!

На второй день вечером она все-таки набрала номер Алика.

Трубку взяла его мама.

– Здравствуйте. Алика можно?

– Его нет. Он уехал.

– Когда? – растерялась Татьяна.

– Сегодня.

– Сегодня? – переспросила она.

– Да. Его профессор вызвал…

Какой профессор? Зачем? Как уехал?

Как и просила – сейчас и насовсем.

Почему насовсем? Глупости! Его можно вернуть!

Он не позвонит.

Ему можно написать. Нет ничего проще – взять у Алеши адрес и написать. И все объяснить. И пусть он сам все решает. Он же мужчина. Пусть все будет, как он решит.

Надо было сразу все объяснять. И не решать самой. Можно было и позвонить раньше. Вчера. Или хотя бы сегодня утром.

Значит, не судьба. Значит, так надо. Значит, все правильно…

Уехать – было единственное, что представлялось для Алика возможным. А что еще?

Ходить за ней хвостом и вымаливать ее любовь? Всю жизнь быть ее любовником? На самом деле убить Игоря?

Все это походило на бред, на совершенно глупые и нелепые тупики. Он тыкался в них от безысходности и чувствовал, что выход один – купить билет и уехать. Все кончено. Теперь уже точно и навсегда. Теперь уже не было ни сомнений, ни надежды.

К чему спешить? В любом случае до отъезда – всего неделя.

Нет! Сейчас! Завтра! Сегодня! Немедленно!

– Мамуля! Звонил Кит. Меня ищет профессор.

– Что случилось?

– Какие-то проблемы с диссертацией. Нужный архив открыт только сейчас. – Алик врал убедительно и равнодушно. – В общем, Кит, как всегда, ничего толком не знает. Я должен ехать.

– Но ты же уже через неделю…

– Нет. Нужно сейчас.

– Завтра?

– Нет. Сегодня. Я пошел за билетом.

– Но я же ничего не приготовила! Тебе же нужно собраться…

– Мам, ничего не надо. Я не повезу никакие коробки. В Москве все есть.

– А Галя?

– Что Галя?

– Она же в больнице. Она же со дня на день…

– Ну, что тут сделаешь? Племянник родится без меня.

– Алик!

– Мамочка! Мне нужно уехать. Срочно. Отцу скажи, чтобы вызвал такси. Галке передашь от меня привет и извинения… А вообще-то я еще успею к ней заскочить.

– Позавтракай хотя бы!

– Некогда, мам! Я побежал.

Двое суток до Москвы Алик думал. Неотвязно, болезненно, тоскливо. Об одном и том же. Изредка менялись мысли, ни на секунду не менялась тема.

Сначала в голове на все лады гудело одно: «Она меня не любит».

Через какое-то время вдруг невыносимо обожгла другая мысль: и не любила никогда. Это было как пожар, как вспышка. Ошеломляюще и больно.

Потом боль притупилась. Алик стал привыкать к ней, и, в свою очередь, безумно жалко стало себя. Он ей так верил! Он ее так любил! Зачем она обманывала его, что любит?! У него все могло быть по-другому! У него была Даша! И Даша любила по-настоящему. А он ее обидел, оттолкнул. И все из-за нее! Все из-за нее!

Алику даже казалось, что и он когда-то любил Дашу. Да-да, любил, и, если бы не встретил Татьяну, женился бы на ней и был бы счастлив.

Или нет! Он бы уже встретил другую девчонку. Совсем другую.

А встретил Татьяну. И она его бросила. Она его бросила. Бро-си-ла.

Слово стучало в такт поезду. В такт маятнику. В такт мыслям. В такт беде. В такт тоске. В такт, в такт, в такт… Нет, нет, нет… Никого нет.

Алик просто сбежал из города. Не попрощался даже с Лешкой и Верой. В роддом, правда, забежал, но попал в тихий час, и Галку не позвали. Пришлось оставить записку.

Была совершенно идиотская мысль позвонить Татьяне. Но тут же вставал вопрос – зачем? Зачем унижаться? О чем говорить? Просто услышать ее голос и положить трубку?

Он так и не позвонил. Разозлился и заставил себя не позвонить.

Москва, вокзальная суета, метро, троллейбус немного отвлекли, заставили забыться.