Что-то активно не понравилось кошке в окружающем Леху запахе. Она с негодованием фыркнула, отвернулась и решительно продолжила свой путь.

Больше на пустыре уже никто в эту ночь не появился.

Цыганка открыла ключом входную дверь и вошла в квартиру. Сразу пахнуло вечерним холодом: она всегда оставляла открытой форточки перед уходом, сознательно устраивала сквозняк. Ей казалось, что, тщательно продувая квартиру, она тем самым не просто освежает, а очищает ее от тяжкого груза воспоминаний.

Цыганка сбросила цветастую шаль, скинула сапоги, в чулках прошла в комнату, закрыла все форточки, задернула шторы и только тогда зажгла свет.

В большом зеркале отразилась ее мешковатая фигура в растянутой кофте и длинных юбках. Цыганка быстро разделась, осталась в колготках и спортивной майке с длинными рукавами. Вытащила заколки из волос, сняла черный парик. Оказалась блондинкой с короткой стрижкой.

Она приблизилась к зеркалу вплотную. Стояла, разглядывала себя. Потом вынула большие круглые серьги из ушей, сняла монисто, расстегнула ожерелье из искусственного жемчуга. Вытащила из глаз цветные линзы. Глаза у нее были светлые, серо-голубые.

Теперь в зеркале отразилась обыкновенная женщина с миловидным лицом. Ничего цыганского в ней уже не наблюдалось.

И имя у нее было самое обыкновенное — Елена Николаевна, Лена.

Ах, Елена Николавна,

это, право, было славно,

неожиданная встреча

и неспешный разговор.

Но, увлекшись разговором,

я забыл спросить о главном:

ах, Елена Николавна,

где вы были до сих пор?..

Так когда-то, в период ухаживанья, писал ей Володя, ее бывший супруг.

Она обожала Володю. Как сумасшедшая, неслась домой после спектакля, иногда даже такси брала на последние деньги, лишь бы поскорей его увидеть. Оказаться снова с ним. Под ним. Ощутить его тяжесть, его запах.

На все была готова, слушалась беспрекословно. Детей Володя не хотел, считал, что еще не время. Они творческие люди, у них только-только начало что-то получаться. Он — музыкант, принят в оркестр московской филармонии, она — актриса, ей тоже повезло, попала в труппу известного театра «Авангард». Им надо сначала о карьере думать, потом уже обо всем остальном.

Лена со всем соглашалась, верила ему как богу. Полдюжины абортов от него сделала за их совместную жизнь.

А потом уже не беременела.

Но к тому времени все уже и так шло наперекосяк. Рогова внезапно за что-то ее невзлюбила. А ведь она старалась изо всех сил, репетировала сутками, со всеми была приветлива, безотказна. И видела, что в театре к ней хорошо относятся.

И тем не менее на общих собраниях Эльвира Константиновна без конца кричала на нее, материла, выставляла на посмешище, заставляла краснеть. Потом в один ужасный день неожиданно вывела ее из штата, перевела на разовые, а вскоре и вовсе вышибла на улицу, объявила, что контракт продлен не будет.

Лена так до конца и не поняла, в чем ее вина. Правда, завтруппой, Сенечка, когда она уходила, участливо намекнул, что нельзя быть хорошей для всех, ставку в театре надо делать только на одного человека. И нельзя так много уделять внимания своей личной жизни, если хочешь работать в театре.

Но разве же это много? Она ведь никогда ни одной репетиции, ни одного собрания не пропустила, не опоздала ни разу.

А то, что после спектаклей немедленно уезжала, что у Эльвиры Константиновны в приемной без конца не торчала, попусту в театре не болталась, как многие другие, — это ведь к работе не имеет отношения!..

Оказалось, имеет. Так же, как очевидный ее успех у мужской части труппы.

Получается, что такие вещи не прощают.

Но ничего тут не поделаешь. Измениться же она все равно не могла, так что бог с ним, с театром.

Лена в общем-то не в обиде на Эльвиру Константиновну. Просто не вписалась она в ее орбиту, не стала любимицей, не сумела.

Она это пережила. Даже радовалась, что теперь не будет зависеть от жесткого театрального расписания, по вечерам сможет быть дома, спокойно встречать мужа.

И с деньгами устроилось. Подруга, работавшая в одном из актерских агентств, периодически подбрасывала ей какую-то работенку. То в сериалах снималась, то какое-то шоу перепадало типа «Незнайка в Кремле».

В общем, как-то жить было можно.

Но домашней идиллии все равно не получилось.

Володя стал пить. Все чаще, все затяжнее. Стихов уже давно ей никаких не писал, цветов не дарил. Когда пил, становился злым, ругался, бил ее.

Она и это терпела. Лишь бы он был рядом. Зато когда трезвел, просил прощения, каялся.

Она плакала вместе с ним, прощала, мыла его, укладывала в постель, счастливая, ложилась рядом. Слушала, как несправедливо устроен мир, сколько вокруг завистников. Соглашалась, гладила по небритой щеке, улыбаясь, прислушивалась к его храпу.

В конце концов, столько одиноких баб вокруг, а у нее муж. Ну, пьющий, зато свой, родной…

Так оно и шло, пока два года назад он не объявил, что уходит от нее. К какой-то администраторше в их филармонии, у которой от него ребенок.

Лена тогда чуть с ума не сошла, чего только не творила, сейчас даже вспомнить тошно. Твердо решила покончить с собой, все детально обдумала. А потом, в последний момент, вдруг опомнилась, взяла себя в руки, поняла, что так просто уходить нельзя.

Как там у Толстого в эпиграфе к «Анне Карениной» — «Мне отмщение и Аз воздам!». Сначала она обязана расквитаться за своих нерожденных детей.

Володя уже далеко, его не найдешь. То ли в Америку укатил со своей Клавой, то ли в Израиль. Какая разница, в конце концов? Черт с ним, пусть себе живет.

Но они за это ответят.

Потому что они все одинаковы, все они — ублюдки.

И кто-то из них должен отвечать.

Этот, сегодняшний ублюдок был уже шестым за два года. Последним.

По числу ее нерожденных детей.

Она выполнила то, что задумала. Это было нелегко, на это ушли долгие месяцы, но она все сделала, рассчиталась полностью. Теперь она свободна.

Больше ее ничего не держит.

Елена Николаевна подмигнула своему отражению, еще несколько секунд рассматривала его, прощалась. Затем решительно отвернулась и пошла к окну.

Плотно прижалась носом к холодному стеклу, посмотрела вниз. Далеко внизу поблескивала темным асфальтом улица. Девятнадцатый этаж — это пятьдесят с лишним метров, здесь без вариантов.

Не без труда повернула шпингалеты, распахнула окно.