Женя понимала, что даже самые странные события имеют рациональное объяснение. Во всяком случае, почти всестранные события… Потому что то, с чем столкнулась она, пока что рационального объяснения не имело.

— Богатства богатствами, но ведь имелся еще этот ребенок? — сказала она. — Какова его судьба?

Филипп Филиппович был вынужден признать, что этого не знает.

— Официально ребенка-то никакого не было! Но шептались, что графиня была убита во время ритуала, когда и появился на свет сын сатаны. И что каждый ритуал должен непременно заканчиваться смертью роженицы! Роженицы, которая…

Тут он вздохнул, кашлянул и произнес:

– Роженицы, которая носит имя Евгения! Так, только на английский манер, конечно, звали несчастную графиню. И с тех пор это имя стало фамильным.

Настал черед Жени усмехнуться. Ну надо же, ей повезло! Она — тезка графини и прочих представительниц этого странного дворянского рода. Случайность?

Или закономерность? Ведь именно живущий за границей потомок Бальзуевых-Мухиных позволил им купить поместье. И предоставил кредит на сказочных условиях. И ведь он точно знал, как ее зовут. Неужели дело все в имени…

— У сатанистов была своя теория относительно того, что мать ребенка их хозяина должна быть из благородного рода, и именно так и переводится имя «Евгения». Или по иной, менее распространенной, версии, имя можно перевести как та, что дарит жизнь представителю благородного рода. То есть сыну дьявола!

Он замолчал и уставился на нее. А потом вдруг спросил:

— Вам хорошо живется на Мухиной даче? Никаких странностей не замечаете?

Женя решила, что посвящать профессора в свои переживания не стоит. Она качнула головой, а Нехороших с улыбкой ответил:

— Что же, не хотите говорить — как хотите! Сразу скажу, что вы можете в любое время обращаться ко мне за помощью. Так вот, вернемся к вашему вопросу о ритуале. Так как ребенок сатаны все же наполовину человек, то и подчиняется он человеческим законам — в плане биологии. То есть появляется на свет, взрослеет и стареет. И умирает. В таком случае требуется замена — новый ребенок! И, соответственно, новая мать! Мать по имени Евгения!

Женя, не перебивая, слушала профессора.

— Никаких официальных данных, конечно же, попросту не существует. Однако прослеживается определенная закономерность… Так, первый ребенок появился на свет от англичанки Евгении в 1783 году. Пятидесятилетний цикл установился, однако ж, только со второго, который родился после Отечественной войны — его матерью была французская гувернантка, чье имя было также Евгения — точнее, Эжени. Несчастная Эжени Брюлло, которая просто-напросто исчезла и чьи кости никто никогда не нашел!

Профессор поправил очки и потер руки.

— Третье рождение пришлось на начало шестидесятых годов девятнадцатого века. К тому времени новый граф Бальзуев-Мухин обитал где-то на юге Франции, сдавая Мухину дачу разбогатевшему купцу. Дочь того звали Евгенией — и по версии, которую любят рассказывать местные изыскатели, она покончила с собой из-за несчастной любви, наглотавшись смертельного коктейля из уксуса и швейных иголок. А по иной версии — умерла, вернее, была убита во время рождения нового ребенка!

Женя на мгновение закрыла глаза и представила себе, что все это правда. Нет, не ребенок сатаны, в такое она не верила, но ведь можно было допустить, что группа людей, помешанных на оккультизме, принимает это за чистую монету. И приносят человеческие жертвы, в том числе заставляя взятых в заложники несчастных женщин вынашивать ребенка, которого они почитают ребенком своего инфернального хозяина.

— Потом следующий этап — и новая жертва! На этот раз Евгения, опять же гувернантка в семье очередного графа, который накануне Первой мировой проживал на Мухиной даче. Она опять же бесследно исчезла. Якобы бежала вместе с бравым поручиком и его невестой — тут каждый волен думать все, что угодно, в меру своей испорченности. В те годы подобный роман втроем был подлинным шоком! И это значило — если распространять эту историю, то в нее непременно поверят! Но ведь могло статься, что при помощи этой байки скрывалась правда, которая была в миллион раз ужаснее!

— Правда о том, что Евгению убили после того, как она породила на свет ребенка тьмы? — спросила Женя, и профессор кивнул.

— Ну а дальше пришла революция, которую, по мнению некоторых, тоже организовали личности, причастные к оккультизму, и при помощи так называемой Черной библии заключившие пакт с дьяволом[1]. А вот роду Бальзуевых-Мухиных опять повезло — после трагической смерти младшей дочери все семейство в спешном порядке уехало в Биарриц. И именно там их застала Первая мировая война. Вернуться на родину они уже не смогли, а после революции и незачем было. Причем, что занятно, финансовые дела графского рода были в отличном состоянии — капиталы и драгоценности у них хранились в иностранных банках. Да, вся недвижимость, коллекция предметов искусства и антиквариат пропали, оказавшись в Советской России, но это была всего лишь небольшая часть их богатств. Говорят, правда, что граф в начале двадцатых, изменив внешность, под вымышленным именем возвращался обратно на Мухину дачу, дабы… Дабы взять из тайной комнаты в подвале то, что там оставил! Или, не исключено, позаботиться о судьбе все еще жившего там ребенка сатаны!

Сцепив руки в замок, Женя спросила:

— За границей графские потомки, надо полагать, не бедствовали?

— Да, это так. А после развала СССР они снова приобрели Мухину дачу по бросовой цене, все равно никому она больше не была нужна. Как сложилась судьба оставшихся за границей графских детей и самого графа, доподлинно неизвестно. Нынешний глава семейства, уже явно не первой молодости, живет очень обособленно, время от времени наезжая в Москву. Правда, как его зовут и как он выглядит, никто не знает…

Он смолк, а Женя быстро задала вопрос:

— Но рождение нового ребенка пришлось бы тогда на начало шестидесятых, ведь так? Или оно не имело место быть?

Профессор Нехороших качнул головой:

— О, несмотря на революцию, Гражданскую войну и советский строй, в Москве и Анчуткино все еще имелись люди, готовые живот положить за своего хозяина. И я имею в виду отнюдь не графа Бальзуева-Мухина! Да и у самого графа имелись внебрачные дети — ловеласом он был знатным. Что означало: даже в советские времена за Мухиной дачей и тем, что жило на ней, присматривали! И готовились к началу нового пятидесятилетнего цикла!

Женя обеспокоенно подумала о том, что, не исключено, общалась и беседовала с кем-то, не подозревая, что этот человек — один из потомков, пусть и внебрачных, Бальзуевых-Мухиных.

— Кто-то незримый следил за тем, чтобы с Мухиной дачей ничего не случилось. Чтобы она не сгорела. Чтобы ее не снесли. Чтобы ее не превратили в свинарник. Какое-то время там был детский дом для беспризорников, но после того, как один из воспитателей убил нескольких своих подопечных, содрал с них кожу и сварил для потребления внутрь, его перепрофилировали. Там был музей успехов советского сельского хозяйства, затем музей успехов советского пчеловодства. Пикантно, и тут снова мотив насекомых! Даже в войну Мухина дача не пострадала — там располагался какой-то важный немецкий чин, который очень трепетно относился к этому месту и даже отдал под трибунал одного из своих людей, который спалил конюшню. Этот важный чин, по слухам, входил в ближний круг нацистских оккультистов и наверняка знал о том, что происходит раз в пятьдесят лет на Мухиной даче! А после войны там был оборудован санаторий Министерства обороны. После того как вскрылось, что главврач санатория предается разврату с женами военных шишек, санаторий в одночасье прикрыли. К началу шестидесятых Мухина дача все еще числилась на балансе Министерства обороны, и там поселили несколько семей высокопоставленных военных — такое элитное общежитие, благо площадь позволяла. И молодую супругу одного из генералов звали Евгенией…