Бог ты мой! Гуляш, курица с лапшой, котлеты величиной с кулак, горячий чай… Почта! Лени вот-вот должна рожать, малыш Герберт наелся зеленого мыла, сосед Вальтер погиб, они получили новые карточки на обувь, у фрау Микеринг со второго этажа опять новый любовник…

На следующую ночь нас часа четыре «крестили» прицельным минометным огнем, выкашивавшим пехоту. Проклятие! Эти штуки не могут стрелять на большое расстояние! После полуночи подползли три ефрейтора и сообщили, что в дальнем левом углу ограды что-то творится. В темноте никто ничего не мог разобрать. Им явно не померещилось! Мы терпеливо выжидали еще в течение часа и решили, что «томми» и в самом деле совсем недалеко. Несколько МГ-42 обстреляли предполагаемую минометную позицию. Когда стрельба прекратилась, снова начали рваться мины. Когда терпение нашего командира лопнуло, мы довернули чуть вправо, проехали вперед несколько метров и обстреляли угол загона фугасными снарядами так, что в перерывах между выстрелами несколько «томми» нерешительно подняли руки. Они установили свой миномет не более чем в тридцати метрах от нашего левого фланга!

Из окопа вылезли трое рослых канадцев. «Руки вверх!» Они вытащили четвертого, тяжело раненного. На месте осталось шестеро убитых. Эти люди в резиновых сапогах, с камуфляжными сетками на форме, с крашенными в темный цвет лицами, с острыми ножами, так не похожими на наши, пытались обойти нашу позицию с фланга. Они смотрели на нас, не веря своим глазам. Наверное, про себя они думали:

«Так вот как выглядят эти черти, постоянно дающие нам по мозгам!»

Ярким солнечным утром 24 июля из Мальто в сторону Сан-Мартена двинулись еще восемь «черчиллей». В этот день мы с еще одним «тигром», которым командовал Шваб, расположились далеко справа, на открытом фланге в сторону Мальто. Другой «тигр» еще не успел обнаружить противника, а наш командир уже указал наводчику цель. «Дистанция 400 — замыкающий танк… Огонь!» Шансов уйти у этих танков не было — они выехали прямо на огневой рубеж «тигров». Даже на полной скорости они не смогли бы вернуться в Мальто. Командир методично указывал наводчику танк за танком, и каждый снаряд попадал в цель!

Тем временем к нам присоединились остальные «тигры». Лишь некоторым «черчиллям» удалось открыть ответный огонь. Вскоре густые клубы дыма возвестили об окончании этой танковой атаки.

25 июля мы все еще оставались на высоте. Каждый день мы слышали «иерихонские трубы» и песни ангелов небесных. Это был тот еще хор! А потом снова наступало время атаки. Англичане появлялись из тумана, двигаясь перебежками от воронки к воронке и изо всех сил стараясь не выходить из спасительного тумана. Но мы уже заметили у них «базуки», похожие на обрезки труб, и совсем не собирались позволить им нас перестрелять. Механик-водитель с тревогой посмотрел на датчик топлива. Стрелка была почти на нуле. В довершение всего отказался работать стартер. Единственным средством завести двигатель оставался ручной стартер. Двигатель загудел, но запасы топлива стремительно таяли. Мы выключили двигатель, чтобы сэкономить бензин. Всякий раз, когда нужно было менять позицию, двое из нас выскакивали из машины и вставляли ручку стартера между двумя выхлопными трубами, краска на которых изменила цвет от высокой температуры выхлопных газов. Они крутили ручку до тех пор, пока двигатель «Майбах HL 200» не заводил вновь свою песню.

Кто-то закричал: «Закрыть люки!», и тут же на нас обрушились первые удары. Мы услышали рев, мощный взрыв, и из воронки перед нами взметнулось пламя. Танк раскачивался и дрожал! Под огромным давлением ударной волны дым и пыль просачивались сквозь щели внутрь. Над головой гудели серебристо-серые «Бристоди». Над ними, прикрывая, кружились истребители. Они жалили нас, словно осы. Бомбы со свистом падали на землю, взрываясь справа, слева, перед нами, позади нас. Самолеты осыпали бомбами все 1200 метров от нас до Сан-Мартена. Но постепенно это хорошо срежиссированное светопреставление начало стихать, и гудение бомбардировщиков исчезло вдали. Мы открыли люки и осмотрели хаос вокруг нас. Наверное, так же выглядел бы Токио после сильного землетрясения. Выжженный бомбами «ковер» тянулся до самого Сан-Мартен-Вье. К счастью, пехоту оттянули в тыл еще накануне. Наш «Дружище Аист», худой, длинноногий разведывательный самолетик, кружил в небе, покачиваясь то вправо, то влево. Наверное, думали мы, фотографирует великолепное поле боя у Атлантического вала.

Едва мы успели помахать руками соседним танкам, чтобы дать им знать, что мы живы, как в воздухе раздался рев и тонкий пронзительный свист. «Воздух!.. Воздух!..» Вокруг нас разверзся ад, и черный дым поднялся в небо стеной. С неба обрушивались все новые потоки разрушительной силы — штурмовики открыли огонь из пушек трассирующими снарядами…

Вечером нас сменила 3-я рота. Наш «тигр» потащился назад с разбитым радиатором. Двигатель раскалился докрасна, и заряжающий снял со стойки огнетушитель. Крайний дом в деревне, от которого остались только стены, служил командным пунктом нашей роты. Ротный Кальс сидел за столом, сделанным из разбитой двери, в тусклом, мерцающем свете свечи. В дыры в потолке видны были звезды. Кальс предложил нам сесть и усталым голосом быстро обрисовал ситуацию, перечисляя потери. Нашу базу перенесли дальше в тыл. Мы нашли немного воды в полупустой канистре и залили радиатор. Судя по звуку, он был пуст. В темноте мы побрели через деревню. Узкие улицы были завалены мусором и кусками стен. Крыши иных домов причудливо свисали, частично лишившись опоры. По лицам хлестали провода оборванных телефонных линий. Где-то корова, некормленая и недоеная, громко мычала от боли в переполненном вымени! Бродячая собака шарахнулась в темноту. В фонтане перед разрушенной церковью плавали утки. По обеим сторонам улиц длинными, молчаливыми колоннами двигалась мотопехота с пулеметами и патронными ящиками. Какая часть «Гитлерюгенд»? Скольким из них суждено было вернуться? Накануне во второй половине дня немецкие реактивные установки вместе с артиллерией вели огонь по скоплению вражеских танков и машин.

И вот снова раздался давно знакомый, казавшийся бесконечным вой. Тяжелый снаряд железнодорожного или морского орудия пролетел над нами и взорвался где-то в Фегероле, быть может, разнеся один из деревенских домов, в подвалах которых укрывался резервный батальон. Вся деревня и ее окрестности содрогнулись. Снова засвистели снаряды. Последовали оглушительные взрывы.

Где-то вдалеке взлетел на воздух дом. Через несколько минут последовал новый снаряд, вой от которого заглушал взрывы более мелких снарядов, непрерывно свистевших вокруг со стороны холма. Словно бы недостаточно уже было разрушений и безумия для немногих испуганных и жалких людей…

Немецкие резервы с каждым днем истощались все быстрее. Перебежчики с немецкой стороны перестали быть редкостью. Семнадцати и восемнадцатилетние юнцы попадали на фронт вместе с почтенными седыми отцами семейств. Близок был тот день, когда истощенная страна уже не сможет дать фронту ни людей, ни техники…

День за днем Союзники высаживали на берег новые дивизии и технику. Нехватка сырья? Неудовлетворенные потребности? На той стороне ничего подобного не было.