Обучать аулетрид танцевальному мастерству прибыла из Афин бывшая ученица школы гетер — знаменитая Таис, прозванная четвертой харитой: маленькая, смуглая, высокогрудая и широкобедрая. Длинные темные волосы ее были собраны в тяжелый узел. Золотой поясок жрицы Афродиты охватывал баснословно тонкую талию. Двигалась она так, что девушки не могли сдержать завистливых вздохов.

— Но довольно разговоров, — воскликнула Таис, — начинаем танцевать. Займемся сейчас сочетанием движений ног с движениями рук. Сначала мы постараемся, чтобы они совпадали по ритму и темпу, а потом научим руки и ноги жить отдельной жизнью, двигаться с разной скоростью и даже в разные стороны! Танец, где свою собственную партию исполняют руки, живот, ноги и даже пальцы, и все это объединено единым ритмом и мелодией, — зачаровывает мужчин! Итак, держите руки по сторонам и расслабьте кисти. Начинаем поочередно сгибать и разгибать по одному пальцу на каждой руке, начиная со среднего, потом указательный и безымянный, большой и мизинец… Запомните, движения пальцев начинаются всегда со среднего! Теперь добавим шаги… Думайте, что делаете, девушки! Пока вы мечетесь, как безмозглые овцы! Думайте!

Лаис безотчетно двигалась под звуки лиры и хлопки наставницы, отбивавшей ритм, выполняла все ее требования, с улыбкой кивала в ответ на похвалы, но думать о танце сейчас не могла, мысли ее были далеко и от танцев, и вообще от всех матиом…

На другой день после того, как Дарей, надсмотрщик водоносов, с первого взгляда влюбился в Нофаро, девушки встретились с ним в торговых рядах. Им удалось затеряться среди прилавков, на которые были навалены горы заморских тканей, и сюда же прокрался следивший за ними Дарей.

Преподнеся розу Нофаро и не сводя глаз с ее взволнованно вздымавшейся груди, прикрытой серым полотном (хоть в школе и храме будущие гетеры ходили обнаженными, появляться на людях им разрешалось, лишь спрятав свои манящие прелести под невзрачными серыми хитонами и покрывалами гиматиев), он сказал:

— Я тут голову сломал, думаючи, как помочь бедняге Килиде, то есть этому, как его, Фанию. И вот что надумал. У меня есть один приятель, гонец, который иногда отправляется в Афины с разными поручениями: письмо отнести, посылку передать родственникам, проводить женщин с детьми или стариков через Истмийский перевал… Хоть со времен Тезея там и не осталось разбойников, а все же без провожатых в этот путь пускаться не стоит. Этот гонец как раз завтра отправляется в Афины. И если ты дашь ему письмо к жене Фания, он его непременно доставит и расскажет ей о бедствии, которое постигло ее супруга. Времени ехать в Пирей у моего приятеля не будет, но, думаю, жена Фания сама может послать за купцом, его другом. А потом уж они придумают, как выручить Фания, и, скорее всего, приедут в Коринф вместе с моим гонцом.

— Я напишу сейчас же! — решительно сказала Лаис. — Я видела в конце рядов палатку писца — наверное, у него можно будет взять взаймы или купить и папирус, и стилос. Девушки, вы ждите меня здесь, — велела она подругам. — Если попадетесь на глаза Херее и он спросит обо мне, скажите, что я отправилась в сладкие ряды. Пусть меня лучше накажут за то, что порчу зубы орехами, изюмом и этой вкуснейшей прозрачной тянучкой, которую персы называют рахат-лукум, чем заподозрят, что я задумала!

— Иди, иди, — обрадовался Дарей. — А я пригляжу за девушками.

Его выразительный взгляд не оставлял сомнений в том, за кем именно он будет «приглядывать» особенно внимательно. Однако Лаис покачала головой:

— Тебя нельзя снова попадаться на глаза Херее. Конечно, нам вчера удалось от него отделаться, но, если он увидит тебя сегодня, непременно заподозрит неладное, и тогда от него уже не отвяжешься так просто. Ты должен где-то спрятаться, Дарей, и ждать меня.

— Да я ж с тоски помру… — простонал Дарей. — Пусть со мной кто-нибудь из девушек останется… Мы вместе спрячемся…

Лаис и Гелиодора переглянулись, и Лаис строго сказала:

— Нофаро, ты останешься с Дареем. Сядьте вон там, за теми прилавками: с них свешивается парусина до самой земли, вас не будет видно. Только прошу тебя, Дарей, пощади Нофаро и не заставляй ее предаваться там, под парусиной, плотским забавам с тобой! Если об этом прознают в школе, бедняжку вмиг выгонят в порт, а тебе за святотатство придется расстаться сам знаешь с чем. Подожди, пока мы пройдем посвящение, и тогда, не сомневаюсь, Нофаро сама захочет тебе принадлежать.

Дарей вздохнул так тяжко, что волосы на голове Нофаро разлетелись в стороны.

— Знай, Нофаро, я так люблю тебя, что готов ждать сколько понадобится. Даже просто посидеть рядом с тобой — для меня счастье. Но, может быть, я буду вознагражден хотя бы одним поцелуем?

Глаза Нофаро так блеснули, что можно было не сомневаться: Дарей получит желанную награду и, вполне вероятно, даже не единожды.

Лаис бегом бросилась к лавке писца, однако ее ждало разочарование: тот нипочем не желал ни продать предметы своего ремесла, ни хотя бы позволить Лаис самой написать письмо жене Фания.

— Я здесь для того и сижу, в этой палатке, чтобы писать для людей разные послания. А грамотеи пусть покупают себе папирус у старого Тимона и пишут сами… Только лавка Тимона нынче, как назло, закрыта! — злорадно добавил он, заметив, что Лаис вроде бы навострилась бежать и искать эту лавку.

Делать было нечего. Пришлось торопливо продиктовать этому вымогателю короткое письмо жене Фания, поведав о его бедственном положении и попросив помощи, а потом хорошо заплатить. На это ушло почти все, что было у Лаис с собой. А ведь еще предстояло дать денег Дарею, чтобы он уплатил гонцу…

Однако Дарей, у которого после этого времени, проведенного с Нофаро под прилавком, был такой вид, словно его выдернули прямиком из Элизиума, гордо отказался взять деньги с Лаис и был за это вознагражден таким взглядом Нофаро, что ничуть не пожалел о своей щедрости.

— Кажется, ты влюбилась в Дарея? — весело изумилась Гелиодора, разглядывая сияющую, раскрасневшуюся толстушку с горящими от поцелуев губами.

— Я никогда не слышала от мужчины столько восхищенных слов, — застенчиво прошептала Нофаро. — Вообразить не могла, что кто-нибудь в меня так влюбится! Даже мой жених все время упрекал меня и говорил, что я такая толстая, потому что слишком много ем, и он разорится, чтобы прокормить меня. А Дарей… Он такой добрый! Но это стыдно, да, что я в него влюбилась как будто за то, что он влюблен в меня?

— Не тревожься, — ласково сказала Гелиодора. — Эрос стреляет украдкой, и любовь приходит разными путями. Я, правда, никогда не была влюблена и не знаю, как настигнет меня Эрос. Может быть, я даже и не полюблю никого!

— Я тоже никого больше не полюблю, — пробормотала Лаис. — С меня хватит! Любовь причиняет безмерную боль! И вообще, мне сейчас не до этого, главное — спасти Фания. Если повезет, пожертвую венок Афродите. Хотя нет, зачем ждать? Лучше с этого начать!

Девушки поспешили к небольшой статуе богини в центре площади, купили у жрицы корзину роз и голубя, любимую птицу Афродиты. Голубя отпустили в небо, а розы сложили к ногам статуи.