– То есть? – нахмурился Вася.

Девушка слегка покраснела. Сказала, глядя в пол:

– Объятия… Поцелуи… Ласки… Постель… Все это не для меня…

Она подняла голову и с вызовом взглянула в лицо молодому человеку.

– Знаешь, один парень даже назвал меня Ледышкой.

– Ну и идиот он, твой парень! – воскликнул Вася.

– Нет, он был прав, – печально покачала головой Леся. – Я ненавижу, когда меня начинают трогать. Меня прям тошнит, я не хочу этого и никогда не позволю, чтобы со мной это делали!

После своего эмоционального, из глубины души вырвавшегося признания, выплеска Леся вскочила и выбежала на террасу. А когда Вася последовал за ней, то увидел, что она стоит спиной к нему, лицом к окнам, забранным решеткой. Заслышав его шаги, Леся, не оборачиваясь, глухо прошептала:

– Ну вот, теперь ты знаешь все обо мне. Поэтому ты лучше сейчас уходи и больше со мной не мучайся. А завтра я с твоей дачи съеду.

Повисла минутная пауза. Васе ужасно захотелось подойти к Лесе сзади – эта коротенькая стрижка и смешная татуировка на нежной шейке вызывали в нем такую любовь и жалость, что хотелось обнять ее, приласкать, пожалеть… Но он сдержал себя, он поверил в то, что рассказала ему Леся, поэтому сказал с деланой веселостью:

– А разговаривать мне с тобой на расстоянии можно?

Леся улыбнулась – он не видел ее лица, но услышал это по голосу:

– Можно.

– Смотреть на тебя?

Она снова улыбнулась и кивнула:

– Сколько угодно.

– Есть с тобой салатики, кататься на машине? Купаться в озере, сидеть рядом в кино?

Леся засмеялась и наконец повернулась к нему лицом:

– Я не против. С тобою, – ее глаза залучились, – только за.

– Ну и отлично! – воскликнул Вася. – Мне этого вполне хватит. И не надо думать, что все мужики вокруг – сексуальные маньяки. И только и мечтают затащить девушку в постель…

– А разве не так? – грустно усмехнулась Леся.

– Не так! – убежденно сказал Вася. – Во всяком случае, я даю тебе честное октябрятское (а я успел побыть октябренком), что, если ты будешь со мной, а я очень хочу, чтобы ты была со мной рядом, я никогда и ни за что, ни за какие коврижки ни разу не дотронусь до тебя пальцем.

Вася мысленно добавил: «Пока ты сама не захочешь».

Глаза Леси снова засверкали. Еще бы! То было настоящее объяснение в любви. Первое в жизни. В ее-то двадцать лет!

– А теперь пойдем есть! – воскликнул парень. – Салатики стынут и икра, а лопать хочется неимоверно!..

* * *

Не говоря ни слова, он спрятал спиртное в холодильник, а рюмки – в шкаф. В бокалы налил сок. Сам разложил салаты по тарелкам и даже икру выложил из банки в розетку. Порезал хлеб, намазал его маслом.

– Ох, люблю я пожрать! – потер он руки. – И пожрать красиво. Каждый день бы в рестораны ходил – жаль, финансы не позволяют. Добро пожаловать за стол, дорогая Олеся Батьковна!

И тут зазвонил телефон. Ее мобильник. Леся извинилась и взяла трубку. Звонил, конечно же, Ник – никто больше, кроме него и Васечки, не знал ее номер. Частный сыщик начал, как всегда, с полуслова, без приветствий и предисловий:

– Тут разные события происходят. Короче, ты, Евдокимова, завтра мне нужна. Приезжай в офис прямо к девяти, поняла? И не опаздывай.

– А что случилось? – поинтересовалась Леся.

– Много всего интересного. Приезжай, завтра расскажу.

И Ник бросил трубку.

Леся с Васей поужинали, причем он счел своим долгом всячески веселить ее: рассказывал анекдоты, смешные эпизоды, приключавшиеся с ним в экспедициях. Леся искренне хохотала. Она взглядывала на рыжего веснушчатого парня в ковбойке (уже в другой, не той, в какой он был в воскресенье) и боялась даже загадывать: «А вдруг?.. А вдруг он сможет, как я хочу? И ему не надоест быть рядом со мной? И не убежит, останется, и мы будем вместе долго-долго?..»

Когда стало темнеть, Вася засобирался: «Раз съездить на карьер у нас не получится, схожу-ка я завтра в Ленинку, над библиографией поработаю…»

Леся не стала его удерживать.

Она проводила парня до машины.

На прощание он попросил:

– Дай мне руку.

– Зачем?

– Низачем. Просто так.

Девушка протянула ему правую руку. Он осторожно взял кисть и обнял ее. Иначе и не скажешь – обволок обеими своими ладонями. Спросил:

– Что-нибудь чувствуешь?

Сердце заколотилось, дыхание перехватило, похолодело в груди, но Леся сдержала себя и только улыбнулась.

– Щекотно.

– Но ведь ничего страшного, правда? И бежать не хочется?

В серой июльской ночи глаза Васи сияли совсем близко.

– Не хочется, – соврала она.

И тогда Вася наклонился и поцеловал ее в ладонь: ласково, бережно… Губы его оказались такими нежными и мягкими… И тут она вдруг почувствовала что-то давнее, девичье, тогда еще неизъяснимое, далекое, забытое… Вытесненное, напрочь выбитое из памяти тем ужасным, что случилось с ней… Чувство кольнуло сердце как сладкая боль – и тут же стало сходить на нет, потому что Вася уже оторвался от ее руки, и сел за руль, и помахал ей из открытого окошка – но то ощущение, что всколыхнулось внутри, хоть постепенно и уменьшалось, продолжало жить и тогда, когда машина Васи уже пылила по поселковой улице…

* * *

Ночью Леся никак не могла уснуть. Слишком многое произошло в этот день. Главное – признание Васи. И его любовь. (Любовь? Неужели и вправду любовь?) И его руки, и губы, коснувшиеся ее ладони. И то, что она перед ним открылась – перед первым мужчиной. Вообще перед первым человеком после мамы и той стервы из психологической службы… Почти открылась… На второй день знакомства… Какая же она дура…

Лесе было жалко, что Вася уехал, но зато чувства к нему становились – оттого, что он далеко – еще теплее, нежнее… «Надолго ли Васи хватит? – грустно спрашивала она себя, ворочаясь в постели. – Долго ли мужик вообще может прожить одной платонической любовью?..»

Птицы в ночи молчали, и лес вокруг молчал, и только далеко, с железнодорожной линии, раскатывался мерный перестук грузового состава.

Девушка зажгла ночник и глянула на часы: ого, уже половина второго. А завтра, если она хочет успеть в офис к Нику к назначенному часу, ей придется вставать в шесть утра. Но сна до сих пор ни в одном глазу.

Леся поднялась с кровати и решила порыться в хозяйском шкафу – может, найдется что-нибудь успокаивающее: валерьянка, или корвалол, или пустырник… Она осмотрела весь буфет – шесть полочек, три ящика. Лекарства отыскались в среднем из них. Они были аккуратно рассортированы в железные коробки из-под чая или печенья – на каждой наклейка из пластыря, на которой выведено: «от простуды», «сердечно-сосудистые», «пищеварение»… В коробке «сердечные» Леся нашла валокордин (правда с истекшим сроком годности) и накапала себе целых сорок капель. Выпила, заела конфеткой (из тех, что заботливо привез Вася), а когда положила пузырек на место в жестяную коробку и стала уже укладывать ее в ящик, обнаружила кое-что интересное.