На круглом лице викария расплылась мягкая улыбка:

– Я же говорю, времена бывают отчаянные.

– Благодарю вас, сэр. Мы принимаем ваши слова как снисхождение к нашим недостаткам.

– Ничего, – заметил викарий, – я еще обращу вас всех в христианскую веру, не успеет комиссия завершить работу… Да и вы сами своим христианским поступком уже встали на путь истинный.

Все захихикали, а Сэм Азиз заметил:

– Я. кстати, хочу признаться, что, как это ни ужасно, меня давно обратили в христианство; просто у меня столько дел, что до церкви никак не дойду. За что прошу меня простить.

– Господин председатель, – заговорила и Хетти Чжоу, – вы правильно заметили, что я китаянка, чем я, кстати, очень горжусь. Но я родом из Гонконга, а он всего пять лет назад был британской колонией. Следовательно, я принадлежу к римской католической церкви. Но этого мало: я еще и капиталистка.

– Добро пожаловать в лоно церкви, – отозвался отец Робин, обратив на нее благожелательный взор.

– Я намереваюсь быть активным членом общества, викарий, – сказала Хетти, – поэтому и пришла сюда.

– Мы так счастливы видеть вас здесь, – сказал Джереми, который исхитрился сесть подле нее. Все присутствующие согласились вполголоса.

– Если позволите, викарий, – заговорил Родни Уильямс, – я хочу сказать, что хотя мы с Джуди и не ходим в церковь, но ребенка хотели бы крестить. Я потому и стал членом комиссии: чтобы поддержать нашу церковь. А если чем-то смогу быть полезен как юрист, буду крайне этому рад.

– Я тоже, отец Робин, счастлива быть в комиссии, – сказала Пенелопа. – Как вы знаете, я неверующая. И в деревне я мало с кем общаюсь, потому что работаю не здесь. Но я просто хочу сказать, что работа в комиссии позволит мне, наверное, преодолеть эту отчужденность, поэтому я очень рада быть здесь, со всеми. Могу я также сказать, как я восхищаюсь вами лично?

Отец Робин кивнул и заморгал.

– Спасибо, Пенни, – сказал Стивен, – Пожалуй, вы правы: мы все в какой-то мере разобщены или, как вы это назвали, отчуждены друг от друга. И всем нам пора бы от этого избавиться… – Он улыбнулся ей, однако она не смотрела на него. – Ну что ж, теперь за дело. Для начала надо бы определить, сколько средств понадобится на юбилейные празднества.

Генри поднял руку:

– А могу я спросить, уверенны ли мы, что церкви нашей в самом деле столько лет, сколько мы предполагаем. Какие тому есть свидетельства? В самом ли деле на камне высечено «503»? Я заходил в церковь посмотреть, но дату не разобрал. Что скажете, викарий?

Отец Робин буравил взглядом стол. Под столом он скрестил пальцы.

– Все летописи уничтожены в эпоху Черной Смерти[28]в четырнадцатом веке. Но дату действительно официально прочли как пятьсот третий год после рождества Христова.

– Это же как давно было, – заметил Сэм. – Ну, несколько лет туда-сюда ведь не играет роли?

Генри ничего не ответил. Стивен повторил вопрос о деньгах.

– Прежде всего, – отозвался отец Робин через стол, – я бы предложил вам решить, как именно вы собираетесь отмечать юбилей. Не могу не обратить ваше внимание на плачевное состояние наших колоколов. Один надтреснут, а все остальные нужно заново подвесить. Колокольня потеряла устойчивость. Ее, пожалуй, нужно укрепить с помощью контрфорса – возможно, арочного, чтобы получилось не только прочно, но и не уродливо. Мне, признаться, всегда нравились арочные контрфорсы, так что я не буду против, если он украсит нашу церковь Святого Климента.

– А где их берут, эти самые контрфорсы? – в полном недоумении спросил Джереми. – Извините за такой вопрос: я родился и вырос вдали от цивилизации.

– Может, в строительном супермаркете, – предложил викарий. – И еще нам очень нужно помещение для воскресной школы. Мы до сих пор учим в обычной школе, но это же неправильно.

Родни, откашлявшись, сказал:

– У меня другое предложение. Ясно, что, если мы решим финансировать все это, понадобится очень солидная сумма. А на мой взгляд, в моральном смысле, куда лучше потратить деньги на бедняков в нашем приходе. Чтобы жилье им получше, образование – в таком разрезе…

Все смолкли.

Гробовую тишину нарушил Джереми Сампшен:

– Я вырос в неблагополучном квартале Лондона. Это закалило мой характер. То есть никто не пострадал. Извините, мистер Уильямс, но почему всякий раз, когда предлагается что-нибудь грандиозное, такое, что либо изменит мир, либо просто слегка подкрепит боевой дух, непременно какой-нибудь типчик встанет и заведет старую песню: «А не лучше ли на бедняков?…» Говорят, когда Христофор Колумб собрался поднять паруса на своих каравеллах, нашелся человек, который предложил потратить средства на строительство больницы для неимущих. Ну и где была бы Америка, если бы тогда на это согласились?

– Да, но… – попытался возразить Родни. Джереми, перебил:

– Когда в США собрались разрабатывать программу «Аполлон», чтобы долететь до Луны, кто-то встал и сказал: «А не лучше потратить эти бабки на бедняков?» И всегда это предлагается во имя морали. Честно сказать, я ничего против бедняков не имею, кроме того, что это сплошь головотяпы и неудачники, но само понятие «бедняки» – будто губка, они впитывают любые средства навсегда. Вот хотя бы Африка! Нет, друзья мои, давайте поступим разумно. Лучше соорудить какой-нибудь там арочный контрфорс.

– Не могу согласиться с вами, да и вообще, по-моему, нельзя так ставить вопрос, – разобиделся Родни. – Мораль должна проявляться во всем.

– Но даже без всего того, что наговорил Джереми, – произнес Генри, – я за, как он выразился, «какой-нибудь там арочный контрфорс».

– Боюсь, я тоже за контрфорс, – сказал Стивен. – А как по-вашему, Пенни?

– Мы ведь собрались отмечать долговечность церкви в деревне, так? – отозвалась она. – А значит, надо обеспечить ее долговечность и впредь. Извините, Родни, но я тоже за контрфорсы.

– И я, – встрял Сэм и стукнул кулаком по столу. – Всякий раз, проходя мимо церкви, мы будем видеть это великолепие. Контрфорс укрепит нашу бодрость духа.

– Хочу лишь надеяться, Сэм, что вы не будете всякий раз проходить мимо церкви, – сухо заметил викарий.

Если Стивена и ужаснули размеры возможных расходов на все, что предложил викарий, он этого никак не показал. Он понимал, что их ждут и другие непредвиденные сложности. Однако ничто не могло сравниться с тем, как сложно будет урегулировать его отношения с Шэрон.

Заседание комиссии закончилось, но мало что удалось решить. Стивен Боксбаум провожал гостей. Он воспользовался возможностью пожать на прощание руку Пенелопе Она не ответила. «Я на тебя сержусь», – сказала ее рука.