Затем Ник его догнал.

— Уилл! — рявкнул он, и его рука снова легла Уиллу на плечо. Ник был очень силен. Его пальцы глубоко зарылись в плечо Уилла, пока тот поворачивался, чтобы посмотреть своему другу в глаза.

— Поговори со мной, приятель, — сказал Ник, направляя Уилла в укромное место между закрытой дверью в главный зал и высоким горшечным растением. Он не спускал с Уилла настойчивого взгляда. — Что ты такого принял? Поговори со мной, приятель. Все мы порой оказываемся на дорогах, где нам нельзя путешествовать в одиночку. Не надо так с собой поступать. Не входи туда в таком виде. Ты никогда этого себе не простишь.

Вообще-то Уилл рассмеялся. Но он понятия не имел о том, что там на подходе, и в результате из его горла забулькал какой-то отвратительный, безнадежный звук. Ник плотно зажмурил глаза, а затем опять их открыл, переводя дух и собираясь снова попытаться урезонить Уилла.

— Узнаю мудреца. Та фраза про путешествие в одиночку мне правда понравилась. Это было славно, — сказал Уилл. — Ты все еще живой, Ник. С тобой пока еще никто не похимичил. Но теперь, в любую секунду… — Он не смог найти продолжения. Как он мог объяснить? Ник подумал про наркотики. Если бы все было так просто! Уилл снова рассмеялся и протянул руку, чтобы похлопать Ника по груди. — Я тебе никогда не говорил, что видел Дори Шнелль голой? Прекрасные сиськи, приятель. Соски совсем как две коричневые старательные резинки. Мне следовало тебе рассказать. Теперь тебе, наверное, без разницы, но тоща, я думаю, тебе бы точно захотелось узнать.

— Бога ради, Уилл, — опять начал Ник.

Кряхтя от напряжения, Уилл положил обе ладони Нику на грудь и толкнул. Ник выглядел просто смехотворно — глаза его были слишком белыми на фоне оливковой кожи, руки махали как у пугала в «Волшебнике из страны Оз», пока ноги неудержимо из-под него вылетали. Отчаянно стараясь удержаться на непокорных ногах, Ник ругался на чем свет стоит. Белые огни отражались от блестящего шрама у него над бровью. Затем Ник развалился на полу, и из его горла вырвалось громкое рычание, как будто он был каким-то животным. Правда, в этом зверином рычании отчетливо слышалось «сукин сын».

Уилл пулей ворвался в главный зал. Музыка качалась подобно сердечному ритму. Теперь там играли «Бойз II Мэн», группа современной эпохи. На танцполе уже были люди, но бывшие одноклассники Уилла со своими друзьями и женами по большей части стояли в двух очередях, что тянулись к стойкам баров по обе стороны зала. Две колоссальные люстры, свисавшие с потолка, горели неярко, но хрусталь этих люстр разбрасывал по всему залу тонкие прорези преломленного света. Сегодня вечером здесь было еще больше народу, чем прошлой ночью в ирландской таверне. Пожалуй, раза в три больше. Все носили костюмы и платья; на некоторых женщинах даже была официальная одежда.

Опять начинался школьный бал.

На волнах музыки из моря света к Уиллу поплыли лица. Все, кого он узнавал, запускали у него в голове еще одну линию гулких, противоречивых воспоминаний. Там было то, что Уилл мог сделать, сказать или увидеть, но теперь уже в колоде оставалось не так много карт, а потому множество образов просто слонялось у него в голове. Уилл уже был не в силах распознать, принадлежали все эти образы к его первоначальным воспоминаниям или к тем, что их заменили. Ложная правда. Измененное настоящее.

Люди к нему обращались. Участливо на него глазели. Прелестные женщины, которых Уилл едва знал, перешептывались за поднятыми ко ртам ладонями. Одна из них слегка качнула своим бокалом, и плавающий там лед издал приятное позвякивание. Уилл выругался себе под нос и остановился. Когда он поднял ладонь и провел ею по лицу, то почувствовал, как кончики пальцев трутся о щетину. Невесть почему это чувство обеспечило Уиллу странный комфорт, и он перевел дух, стараясь хоть чуть-чуть замедлить бегущий у него по жилам адреналин.

С кратким кивком, означавшим подтверждение чего-то, ясного только ему самому, Уилл проигнорировал пристальные взоры и устремился вправо, на танцпол, стараясь аккуратно огибать столы и стулья. Несколько человек позвали Уилла по имени, но он не обратил на них никакого внимания. Легкомысленный, девчоночий смех нес его в самую середину потока голосов в этом зале, а затем Уилл наконец его опознал. Взглянув в том направлении, он увидел стоящую у стойки бара Стейси. На ней было платье бутылочно-зеленого цвета с лямками толщиной со спагетти. Ее прекрасные волосы свободно падали на голые плечи.

Вид Стейси больно его уколол. Сегодня вечером Уилл должен был приберечь для нее танец. Нет, приберечь для нее все танцы. Несмотря на то, каким раздолбаем он был в этот уикенд, в пятницу вечером они установили некие отношения — совсем как тогда в автобусе, целую жизнь тому назад, — и Стейси до сих пор явно хотела выяснить конкретную природу этих отношений. Для Уилла она была теперь островком нормальности, и тем не менее, когда Стейси ярко улыбнулась, и все ее лицо озарилось радостью, ему захотелось вытошниться.

«Что, если она следующая?» — подумал Уилл.

Эта мысль заставила его резко развернуться; он был просто не в силах еще хотя бы секунду смотреть на радостную Стейси. Уилл продолжил пробиваться сквозь толпу. Знакомые лица мелькали где-то в поле его зрения подобно уличным фонарям на капоте несущегося вперед автомобиля. Но он не уделял им никакого внимания, ибо высматривал одно и только одно конкретное лицо. Музыка, бухающая из массивных динамиков, казалось, шла в том же ритме, что и пульсация у него в голове, пока Уилл добирался до последних столиков по эту сторону танцпола. Развернувшись, чтобы направиться в другую сторону зала, он чуть было не сбил с ног Лолли.

Брови Лолли были плотно сдвинуты от раздражения, глаза сужены. Все то время, что Уилл ее знал, он даже не думал, что когда-либо увидит ее в гневе, а потому вынужден был помедлить. Где-то на задворках его сознания та его часть, которая просто наблюдала за происходящим, отметила царственные черты лица Лолли, ее карамельного цвета кожу, а затем поняла, что в гневе эта женщина кажется еще прекраснее.

Лолли огляделась, сознавая, сколько людей за ними наблюдают. Когда она заговорила с Уиллом, голос ее скорее походил на шипение, прорывающееся сквозь сжатые зубы.

— Что за дьявольщина с тобой творится?

Изнутри Уилла вдруг стала стремительно заполнять печаль. Эта меланхолия пиявкой высосала из него всю ярость и целеустремленность, с которыми ворвался в «Папийон». Потребность выговориться, потолковать с Лолли, поделиться лежащей на сердце тяжестью, была почти непреодолимой.

Уилл открыл рот.

А затем поверх плеча Лолли увидел пары на танцполе, покачивающиеся, улыбающиеся друг другу, такие в этот момент от него далекие, как будто они существовали в другой вселенной. Какой-то парень в темно-сером костюме танцевал со своей девушкой, плотно к ней прижимаясь. Уилл сперва увидел его профиль, а затем, когда пара повернулась, узнал до боли знакомое лицо.

Брайан Шнелль. А женщиной, с которой он танцевал, была… Кейтлин. Брайан танцевал на встрече выпускников с бывшей невестой Уилла, Королевой праздника десятилетней давности. Хотя нет — конечно же, Кейтлин не была Королевой того праздника встречи выпускников. Такова была одна из правд, за которые Уилл держался, один из якорей у него в голове. Кто-то все это изменил.