Соглашается спустя секунду. — Но… Время у меня ограничено.

— Буду иметь в виду.

Мы вместе выходим из офиса, и я вынужден отпустить ту, которую так хотел увидеть. Провожаю взглядом уже отъехавшую машину, как на телефон приходит сообщение от Беса:

«Я в кафе напротив».

Перехожу дорогу и подсаживаюсь за столик к Бессонову.

— Уже сбежала?

— Как видишь.

— Радуйся, что она вообще стала тебя слушать. Другая сразу послала бы, откуда приехал.

* * *

Юлиана меня не послала. Я просто не мог до нее дозвониться. На следующий день она сослалась на легкое недомогание, а потом просто не брала трубку. Мое беспокойство достигло предела, и я, наплевав на все правила вежливости, этикета и прочих правил, гласящих, что приходить без приглашения является дурным тоном и невоспитанностью, стоял перед черной металлической дверью, собираясь уже нажать кнопки с цифрами номера ее квартиры, как из подъезда выскочил подросток.

— Айдар, стоять! — командует малец и резко натягивает на себя поводок.

Но Айдар, молодой французский бульдог, торопливо шкрябает своими короткими лапками и рвется вперед.

— Да, Айдар! Стой!

Придерживаю дверь, чтобы она не закрылась, а сам провожаю взглядом смешную пару. Песель добегает до ближайшего дерева и задирает лапу.

— Да ну, Айдар! Кто же так делает? Потерпеть пару минут ты не мог? — Проводит «воспитательную беседу» молодой хозяин.

Качаю головой и захожу в чистый подъезд, в котором еще чувствуется запах свежей краски. Квартира Юлианы находится на третьем этаже. Поднимаюсь по лестнице, с каждым шагом сокращая расстояние, и останавливаюсь перед дверью, запоздало вспоминая, наверное, не стоило не приходить с пустыми руками. Мысленно обещаю исправиться и нажимаю на кнопку электрического звонка. Еле слышная мелодичная трель доносится с другой стороны, и время замирает в тишине.

Удар. Еще удар. Стучит сердце.

Дверь распахивается, и я смотрю на незнакомую женщину с легко узнаваемыми чертами лица.

— Ой! — Замирает от неожиданности. Видимо, она ждала кого-то другого, поэтому так неосторожно открыла дверь. — Я ничего не покупаю, — произносит недовольным тоном.

— Здравствуйте. Я ничего не продаю. Марина Олеговна? — Называю имя мамы Юлианы.

— Да. — Хмурится.

— Марина Олеговна, — еще раз называю ее по имени, зная, что такое обращение, если верить статистике, на пятьдесят процентов располагает к себе. — Скажите, а Юлиана дома? Я не могу до нее дозвониться.

— А вам она зачем? — звучит еще недоверчивее.

Не сработали «пятьдесят процентов». Жаль, конечно, но что поделать. Собираюсь уже ответить, но не успеваю. В коридор выползает малышка, цепляется за ноги женщины и сама встает на ножки. Личико крошки, шея и ручки — все в зеленых точечках.

— Куда выскочила? А ну, марш, в комнату.

— Подождите! — протягиваю руку, а сам медленно опускаюсь на корточки перед девочкой.

— Дяй! — требует малышка, а я почти не дышу.

«…Я уже записалась на аборт…

— Аборт?

— Да, Богдан. Аборт. Или ты считаешь, что твоя жена ни о чем не догадается, если мой ребенок вдруг окажется похож на ее мужа?» — Всплывает в памяти, и карусель мыслей доводит до головокружения.

— Снежана, не трогай дядю!

— Подождите! — умоляюще прошу Марину Олеговну, глядя на нее снизу вверх.

— У нас ветрянка, — произносит растерянно. — Видно, в поликлинике подхватила, и Юлиану еще заразила. Сама, вон, как егоза носится, а мать уже вторые сутки не встает, температура никак не спадает, — доносится до меня.

Но я почти не слышу. Не могу оторвать глаз от малышки, которая тянет ко мне свою пухлую ручку с зелеными крапинками на крошечных пальчиках.

Снежана… Доходит запоздало. Неужели такое возможно?!

В груди щемит от переполнявшего чувства, и я, словно пьяный, поднимаюсь на ноги. В ушах шумит.

Лифт останавливается на этаже, и из него выходит девушка.

— Мужчина, вы кто?! — Накидывается на меня с вопросом. Застывает и, бесцеремонно приближаясь, вглядывается в мое лицо. — Богдан? — произносит неуверенно.

Киваю.

— Дана, вы знакомы? — спрашивает Марина Олеговна.

— Теоретически.

— Дяй! — Моя дочь, в этом у меня нет никакого сомнения, тянет обе ручки к девушке.

— Сейчас, моя сладкая. Тетя Дана возьмет свою Булочку.

Но противоречит своим словам — резко разворачивается и впивается в меня грозным взглядом.

— Ну? Что скажешь? Зачем пришел? Опять помаячить и исчезнуть? Тогда сразу проваливай! Я не Юлиана, церемониться не буду, — произносит с угрозой.

Тут и без статистики ясно, что эта самая «тетя Дана» вцепится так, что мало не покажется.

— Нет, Дана. Я насовсем.

Вот здесь «статистика» не подводит — девушка сбавляет пыл, но все равно буравит меня взглядом, словно сканирует. Эдакий своеобразный человеческий детектор лжи.

— Может, мне кто-нибудь объяснить, что происходит? — Марина Олеговна своим вопросом спасает мой мозг от рентгеновского взгляда Даны.

— А что тут объяснять, тетя Марина. Это заблудший папаша Снежаны.

Марина Олеговна вскрикивает и инстинктивно прижимает к себе свою внучку, которую взяла на руки, но Снежана снова тянет ручку, пальчиками показывая: «дай».

Медленно, чтобы не напугать ее, протягиваю свою руку и осторожно касаюсь кончиками. Мир застывает, когда я чувствую тепло крошечных пальчиков. Но тут опять вмешивается «тетя Дана».

— Так! — командует строгим голосом. — Нечего лезть к моей Булочке грязными руками! И, вообще, на! — Вручает мне пакеты. — А-то стоит тут, а я держи все.

— Так это правда? — переспрашивает Марина Олеговна.

— Правда, тетя Марина, — вместо меня отвечает Дана.

— И ты знала? — звучит с упреком.

— Теть Марин, я же не виновата, что Юлиана такая партизанка, — виновато оправдывается. — Как она, кстати? Уснула?

— Да непонятно. Вроде затихла и метаться перестала.

— Все так серьезно? — спрашиваю, глядя в уставшие глаза женщины.

— Юлиана в детстве не болела ветрянкой. А, чем старше, тем тяжелее переносится. Хоть бы обошлось, — произносит дрогнувшим голосом.

— Тетя Марина! На дворе двадцать первый век, и от ветрянки точно никто не умрет! Все будет хорошо, — добавляет уже мягче. — И, вообще, вон, папашу впрягай. Должна же быть от него когда-нибудь польза.

— Дана!

— Что, Дана? Вы и так на привидение похожи. Вторые сутки не спите. А еще Снежочек выматывает, будь здоров.

— Я готов помочь, — отвечаю.

Но даже если она откажется, я все равно не смогу уйти. И снова перевожу взгляд на маленькое чудо, которое смотрит на меня своими огромными темными глазками.

— Ты смотри-ка! Что, и пол помоешь? — Дана опять прерывает мое любование.

— Без проблем, — соглашаюсь, не глядя.

— Дана! — Чуть ли не стонет Марина Олеговна.

Но «тетя Дана» (почему-то для меня она теперь воспринимается только в таком статусе) берет руководство в свои руки и «разворачивается» не на шутку.

— Значит, так: белье постиранное — развесить, высохшее — все отутюжить. И… и… И начистить картошки! — выдает мне список