но мои руки очерчивают грудь, пальцы зажимают соски. Пытаюсь повторить как это делал Давид. Не выходит даже отдаленно похоже. Но закусив губу я продолжаю. Играю с сосками, чуть тяну их, пока они не становятся жесткими горошинами.

Правая ладонь ложится на промежность. Ласкаю себя, возбуждаясь все сильнее.

У меня вырывается стон.

Горло саднит, я сорвала его криками, когда Давид трахал меня. Боль напоминает об этом. Все напоминает. Я будто шагнула в зазеркалье и осталась там. Там, где есть лишь низменные потребности. Постоянное желание секса. Выдохнув, начинаю скользить пальцами по складкам. Возбуждение зашкаливает. Я уже на грани. Откидываю голову на бортик ванной, закрываю глаза, скольжу указательным пальцем вверх-вниз. Другой рукой продолжая гладить груди, приподнимать их, сжимать.

Это Давид трогает меня. Ласкает. Мучает. Его жесткие и ненасытные пальцы… Тру сильнее. Чувствую, что если сделать так еще несколько раз, возможно, всего пару движений, и наступит разрядка. Подарить измученному телу освобождение…

Еще немного…

Еще несколько раз, и…

Внезапно накрывает острое ощущение, будто кто-то смотрит на меня.

Распахиваю глаза.

Давид стоит привалившись к дверному косяку. Я не слышала как он вошел!

Смотрит на меня. В его глазах пугающая бездна.

Чувствую, как скользит по мне мужской взгляд, задерживаясь на полушариях груди, сосках.

Он не делает ни единого движения, но у меня ощущение, что этот взгляд опутывает меня паутиной.

– Не останавливайся, – этому голосу невозможно противостоять.

Возбуждение накатывает с новой силой.

Мне нужно всего несколько движений рукой, чтобы эти муки закончились, чтобы взорваться, чтобы совершить небольшой полет на планету порока и удовольствия.

Проникаю в себя двумя пальцами. Выгибаюсь дугой.

С губ срывается стон.

Давид следит неотрывно, за каждым моим движением.

Еще один стон, жадный, чуть хриплый, срывается с губ, когда наслаждение пронизывает горячей волной. И я вторю ей, чуть дрожа.

Какое-то время пытаюсь прийти в себя, унять дикое сердцебиение и нахлынувший стыд.

Щеки пылают, тело как непослушная вата, в ушах словно вата.

Давид направляется ко мне. Его рука ложится мне на голову, гладит нежно.

– Тебе не надо стыдиться своей чувственности, Лилиана. Это прекрасно. Мужчина убить готов за такую женщину. Отзывчивую. Которая не притворяется. По-настоящему желает.

Он безошибочно угадывает все мои страхи.

Я испытываю благодарность за его слова.

Руки сами тянутся к нему. Он все еще одет. А мне безумно хочется увидеть его голым. Прикоснуться к его коже.

– Разденься… Пожалуйста… – шепчу мольбу.

Он даже не усмехается. Смотрит серьезно. Лицо искажено, напряженное. Тяжелое дыхание.

– Мы слишком громкие для этого дома, малыш, – выдавливает с сожалением.

Я все равно касаюсь его паха. Он каменный. Готовый для меня.

А я готова для него. Полностью.

Но Давид убирает мои руки, стискивает запястья. Наклоняется и дарит короткий поцелуй в губы.

– Выспись как следует. Я заберу тебя вечером.

Сказав это, уходит, оставив с новой волной возбуждения.

**********

На следующее утро не могу себя заставить выйти из комнаты. Делаю шаг к двери, и снова отступаю. Почти уверена, что нас вчера слышали, и поэтому умираю от стыда. Но нельзя же забаррикадироваться до вечера? Хотя, с другой стороны, почему нет? Правда я ужасно голодна, оказывается сексуальные упражнения провоцируют жуткий голод.

Мои сомнения разрешает врывающаяся в мою комнату София, а следом за ней – Кристиана.

– Привет! Как ты погостила у Тильды? Все хорошо? – обнимаю сестренку.

– Да, все чудесно!

– Ты почему еще в пижаме? – спрашивает Кристиана. – Там Марина приехала. Сказала, что Давид попросил ее отвезти вас с Софией, посмотреть пансион. Я очень рада, что моя идея пригодилась. Софии очень интересно. Так ведь, дорогая?

– Да. Мне интересно, – с энтузиазмом кивает сестренка.

– Хорошо, дайте мне десять минут, – скрываю раздражение, которое в основном на себя. Потому что совсем забыла о том, что мы вчера говорили про Софию. Но Давид не забыл. Это очень трогает меня. Но я-то хороша! На первое место поставила собственные сексуальные переживания.

Открываю шкаф, хватаю первое попавшееся джинсовое платье. София говорит, что подождет внизу, выбегает из комнаты.

– Ужасно неловко, что вас вчера прервали, – произносит Крис и я замираю. – Ох, не смущайся пожалуйста! Я сказала совсем не для того чтобы ты стала красной как помидор, детка! – восклицает Кристиана.

– Мне так стыдно… – выдавливаю из себя.

– Бред какой. За что стыдно? За то что мужчина хочет тебя безумно? Не может контролировать себя? И ты тоже? Это прекрасно. Хотя мама психанула немного. Но она просто такая. Ревнует всех мужчин. Даже друзей, – хихикает Крис.

– Было прямо слышно? – закрываю лицо руками.

– Немножко. Мне так жаль, что пришлось к вам постучаться. Это все мама… Я просила его подождать…

– Его? – изумленно распахиваю глаза. Мне становится еще хуже. В доме были гости?

– Да, приехал Руслан. Ему надо было передать Давиду какую-то срочную информацию.

Странно, но то что это Руслан мне приносит облегчение. Возможно потому что этот парень очень хладнокровен. Он на подобное вряд ли внимание обратит. Но все равно неловко.

– Олег приехал с ним, – забивает в меня последний гвоздь Кристиана.

Ноги становятся ватными. Ужасно. Стыдно. Хочу сбежать из этого дома. Надеюсь я никогда больше не увижу Олега!

– Забей, – делает жест рукой Кристиана. – Ему, возможно, было неприятно. Но что поделать. Ты сделала выбор и выбрала не его.

– Да… сделала, – повторяю тихо.

– Ну давай же, поехали. Ты прямо оцепенела вся. Наверное не стоило вот так на тебя все это вываливать.

– Нет, что ты, я благодарна, что ты все это рассказала.

– После того как съездим в пансион, у нас с тобой будет шопинг. Давид мне поручил, как понимаешь, я не могу его подвести.

– Поручил? Что?

– Для поездки тебе понадобятся купальники, платье.

– У меня есть купальник.

– Ну вот, я так и знала. Ты ведь не подставишь меня перед Давидом? – надувает губы Крис.

– Нет…

– Вот и славно.

Я действительно хочу поехать с Давидом в поездку. Мне бесконечно важно, что он позвал меня. Со вчерашнего вечера добавился еще повод: убраться с глаз Дарины, Олега. Может если пройдет время, мое самобичевание и стыдливость поулягутся. Хотя, я могу попроситься жить к Марине. Наверное, она не откажет, всегда относилась ко мне с симпатией и добротой. Да и пансион, как оказывается,